Ван Гог. Неплохо. Немного нравоучительно и, может быть, слишком литературно, но неплохо. И что с ним теперь?

Рембрандт. Теперь месье Гомез вместе со своей матерью выкупили бакалейный магазин, расположенный в их квартале. Они там торгуют в кредит, и оба совершенно счастливы.

Ван Гог. А мадам Карл?

Рембрандт. Она временно закрыла двери своего музея. Последний художник, которого она пригласила, счел необходимым в знак солидарности с народом публично сжечь свои картины. А следом загорелись ковер и стены.

Ван Гог. А Ариана?

Рембрандт. Ариана надумала рожать, сегодня утром или - самое позднее вечером.

Ван Гог. Я не знал, что женщины могут носить ребенка в животе так долго - сколько уже, три года и семь месяцев?

Рембрандт. Остальные женщины, возможно, и не могут. Но Ариана не как все.

Ван Гог. И какое имя дадут ребенку, который родится среди всей этой неразберихи?

Рембрандт. Тамбур. /Tambour - барабан (фр.)/ Это имя просто само напрашивается.

Ван Гог. А что будет дальше?

Рембрандт. Дальнейшее легко предсказуемо. Все потихоньку успокоится. Обилие гнева принесет совсем чуть-чуть справедливости. Город вернется к нормальной жизни, а память о восстании еще долго будет гореть у некоторых в глазах как воспоминание о чистой любви. Всевозможные пересуды мало-помалу затмят истинную историю этого события. Так всегда: происходящее в жизни рано или поздно оказывается в книгах. Там оно находит свою смерть и последний расцвет.

Ван Гог. Эта меланхолическая речь очень подходит для того, кто проводит все свободное время за книгами. Кстати, ты все еще носишься с Терезой Далида?

Рембрандт. Не Далида, а д'Авила. Даже не представляешь, как ты точно выразился, пытаясь иронизировать: да. я "ношусь" с ней. Она уносит меня далеко от меня и от самой себя.

Ван Гог. Это куда же?

Рембрандт. Я не знаю. В другое место.

Ван Гог. Ты можешь объяснить мне разницу между "другим местом" и "здесь"?

Рембрандт. Ты, в любом случае, не поймешь. Для счастья тебе достаточно солнечного луча. Ты довольствуешься малым.

Ван Гог. Все книги мира не стоят одного солнечного луча.

Рембрандт. Не факт. Послушай, я тебе прочитаю, что говорит Тереза. Только подойду чуть ближе, чтобы было лучше слышно.

Ван Гог. Стой. Я уже вижу перед собой твои усы. Ты подошел ближе, чем на метр. Предупреждаю, я закричу.

* * *

Невозможно жить, не перемещаясь время от времени из одного места в другое. Двигаться, шевелиться, вертеться. Дева Мария, Матерь Бо-жия, как и все, иногда покидает свое место. Она выходит из церкви, немного прохаживается по улице, чтобы размять ноги. Красивая миниатюрная девушка из голубого и белого гипса. Она часто проходит перед домом Арианы. Она смотрит на Тамбура в окно. Тот быстро растет. У него есть все условия, чтобы быстро расти - три матери. Настоящая - Ариана, маленькая - Манеж и невидимая Мария.

Так бывает всегда - вы рождаете на свет нескольких детей. Они часть вас, происходят из вашего живота и от ваших мечтаний. Но друг на друга они не похожи. Манеж лишь слегка касается мира краем глаза. Она ничего из него не берет, она его едва касается. Она рисует, рисует и рисует. А Тамбуру недостаточно просто видеть. Ему нужно потрогать, размять, измельчить - иными словами, разрушить, а потом сделать по-своему. Он любит разбирать будильники, изучать телевизор с обратной стороны, куда никто не заглядывает. Вытягивать провода, забивать гвозди. Прибивать, завинчивать, собирать. Мир для Манеж - неисчерпаемый источник восхищения. Для Тамбура мир - вещь немного сомнительная, нуждающаяся в постоянном совершенствовании.

Манеж и Тамбур беспокоят учителей, те желают увидеться с их матерью. В один прекрасный день они приходят к Ариане домой и уходят с подарками, провожаемые благосклонными взглядами месье Люсьена, месье Гомеза и его матери. Мадемуазель Розе - преподаватель рисования. Картины Манеж ее впечатляют. Но беспокоит слишком пристальный взгляд Манеж. Месье Арман учитель начальной школы. Его поражает одаренность Тамбура: "Это второй я". Я хотел быть инженером. Я сказал это, Ариана, потому что я никогда не говорю правду сразу. На самом деле я хотел быть ученым, изобретателем. Ваш сын на днях починил мою машину. Он определил, почему она постоянно глохла на малых оборотах.

Я потратил уже немало денег на ремонт в автосервисе, а ваш сын понял в чем дело за пятнадцать минут. Я никогда не видел столь одаренного семилетнего ребенка. Ариана улыбается во весь рот. Она могла бы слушать такие слова часами, без устали. Напрасно она старается быть исключительной: разве каждый человек не исключителен? Она такая же как все матери: скажите что-нибудь хорошее об их детях, и они будут считать вас необыкновенно умным и объективным. Мадемуазель Розе и месье Арман могут приходить теперь к Ариане в гости когда им этого захочется. Отныне они - часть племени. В особенности мадемуазель Розе, как думает месье Люсьеи, который после ухода жены погрузился в изучение философов. Бесспорно, это чтение обогащает внутренний мир, но все же "Метафизические размышления" месье Ре-не Декарта дают уму гораздо меньше ясности, чем созерцание лилии на окне или красивой молодой женщины дома, вот здесь, перед вами, сидящей в кресле и смеющейся.