– А что мальчик? – спросил Хранитель, с усилием разгибаясь. Он протянул руку и слегка потрепал Ултера по голове. – Вот я побывал давным-давно в Городе Мертвых, и костлявая с тех пор все не могла меня найти. Кто знает, может и тебя ждет долгая жизнь, правнучек?

– Я еду в Город Мертвых, – потрясенно прошептал Ултер.

Из-за поворота показалась поляна перед Ойдеттой, и громкая ватага мальчишек и девчонок, весело подпрыгивая, кинулась к повозке.

Скрип-скрип!

Дом на колесах скрипит,

Танцевали и пели на обочине босоногие сорванцы, тыча пальцами в повозку.

Слышишь?

Скрип-скрип!

Правосудие не за горами!
–

понеслась незатейливая детская песенка в голубое небо, где продолжала расти над горами зловещая темная туча.

Олтер. Атриан, столица Провинции Атариан.

Из-за драки дом толком осмотреть так и не успели – гордые горцы надменно повернулись спиной к детской ватаге и зашли в ту дверь, откуда только что вывалились.

Едва вошли в дом и захлопнули дверь, как Йолташ бросился к окну. Встав в темный угол, он уставился во двор. Я сунулся было к нему, но места не нашлось, а светиться в освещаемом проеме не хотелось. Да и Йолташ цыкнул недовольно.

– Стоят. Рыжие обормоты руками размахивают, а твоя девчонка их отчитывает.

– Она не моя, – буркнул я.

Вот умник! Я тоже хочу посмотреть.

– О какая! С характером. И ногой притопнула, – восхитился Йолташ.

– Бой-баба! – весело согласился Барат. – Кто такая? – спросил он меня.

– А ты что, не слышал? – удивился я.

Барат виновато пожал плечами.

– Хотя, конечно, – насмешливо сказал я. – Как вам услышать? Выскочили с братом, глаза выпученные, с мечами наперевес как на лютую сечу. А тут детишки…

– Да мы думали, опять покушение… – потупил глаза Барат.

Вот я балда! Парни переживают за меня, а я зубоскалю. И курсов бодигардов они не кончали – потому как нет здесь таких курсов. Хотя. Надо бы узнать – а вдруг…

– Девчонка решительная, – согласился Остах. – Вся в мать пошла. Матушка у нее та еще штучка.

– И кто ее мать? – теперь интерес проявил и Йолташ.

– Известно кто. Сиятельнейшая Элса Эттик, жена сиятельнейшего Сивена Гриса.

– Так она что, – дочка Наместника? – присвистнул Барат. – Ловко!

– Это что же получается? – задумчиво протянул я, дурачась. – Мама – сиятельнейшая, папа – сиятельнейший. Мне ее сиятельнейшей Наулой звать, что ли?

Все представили маленькую пигалицу в запачканном хитоне с ободранной коленкой, непослушной челкой на лбу, и дружно расхохотались.

– О! – послышалось от окна от Йолташа. – А вот наша сиятельнейшая сбила мальчишек гуртом и погнала куда-то.

– Мда-а, – протянул я и огляделся.

Жилье для богатеев, как я в шутку прозвал эти апартаменты, оказалось так себе. Ничего особенного. Дверь открывалась сразу в большую комнату, в которой мы сейчас и находились. Три больших окна давали много света. Братья уже успели обосноваться – один бросил накидку на кушетку у входа, а другой определил свое место на широкой скамье у окна, рядом с массивным каменным столом. Желтые пористые стены из песчаника ничем не задрапированы, что придавало комнате аскетичный вид. Простенькие низенькие табуреты с деревянными ножками и сиденьем из кожаных ремней и громоздкий ларь в углу подчеркивали первое впечатление. Может быть, местные учителя так исподволь воспитывали богатеньких детишек?

Я откинул тяжелую занавесь, отделявшую вторую комнату от гостиной. Та оказалась маленькой темной спальней с небольшим окошком наверху, под самой крышей. Место в комнатке нашлось лишь для двух кроватей, стоящих буквой Г. Я присел на дальнюю кровать. Твердо! Где мой любимый тюфяк с пахучими горными травами? В госпитальной гостинице у старого Ллуга? Надо бы поскорее забрать.

– А Ллуга со слугами куда поселим? – спросил я Остаха.

После желтой гостиной, залитой ярким солнечным светом, в комнате казалось совсем темно, и я видел только профиль Остаха. Тот присел на свободную кровать.

– Ты приляг, приляг, Ули. Устал, поди. И Тумма велел тебе не утруждаться… – сказал Остах. Голос его звучал глухо. Сквозь тяжелую занавесь было слышно, как весело перешучиваются братья за перегородкой.

После слов Остаха желание прилечь стало совсем нестерпимым. Я лег и с удовольствием вытянул ноги, широко зевнув.

– И поспи перед ужином у Наместника. А с Ллугом придумаем что-нибудь. Их, дармоедов, надолго оставлять никто и не собирался.

– Каково это – вновь здесь оказаться, Остах? – прикрыв глаза, спросил я.