Вкус Элейн не признавал рококо, которого в Восторге было в избытке. Она выбрала мебель простых линий в ремесленном стиле: изгибы темного дерева, полированные столы из красных сортов, зеркала в серебряных оправах. Портрет улыбающегося Билла, кончики усов которого смотрели вверх, а желтовато-каштановые волосы начали редеть, висел в гостиной, над диваном, обтянутым акульей кожей. Материалы, найденные под водой в окрестностях Восторга, все чаще использовались в мебельном деле: добытые здесь металлы, кораллы самых разных оттенков (для отделки столешниц и прилавков), стекло из глубоководного песка и даже латунь и балки с затонувших кораблей.

Искривленное окно смотровой беседки, стекло которой изгибалось над ними аркой, было пронизано опорными пластинами из сплава райиниума и обращено на глубокий проем между высокими зданиями. В морском пространстве царил дрожащий матово-синий свет, невдалеке светилась новая вывеска, словно пульсировавшая в водной линзе:

РАЗВЛЕЧЕНИЯ В «ФОРТЕ ВЕСЕЛОМ»!

ВСЕГДА ГРАНДИОЗНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ВО «ФЛИТ ХОЛЛЕ»!

– Я не против запаха Восторга, – продолжила Элейн, – чем-то напоминает запах прачечной, которая была в доме, где я выросла. Как-то по-домашнему. В некотором роде.

– Мы боремся с ним, любимая, – перебил ее Билл, – и с запахом серы тоже.

– И я не против, что не могу повидать семью. Но, Билл, когда я думаю о том, как растить ребенка здесь… – она положила руку на ладонь мужа, которую он держал на ее округлившемся животе, – вот тогда я волнуюсь. На что будут похожи школы? И жизнь без церквей и Бога… И что узнает ребенок о поверхности? Только об отвратительных вещах, о которых расскажет Райан? И она… если это действительно «она»… она, правда, никогда не увидит небо?

– В свое время увидит, любимая, в свое время. Однажды, когда мистер Райан решит, что это безопасно, город будут надстраивать выше, над волнами. И мы будем приходить и уходить свободно, и никаких проблем. Но это через поколение, как минимум. Там наверху опасный мир. Чертовы ядерные бомбы, ведь так?

– Не знаю, Билл, когда мы обедали в «Славе Афины» с ним и его друзьями… Что ж, мистер Райан разродился длинной тирадой. Он все продолжал и продолжал о внешнем мире, о том, как мы должны принять свой выбор и радоваться ему. Но застрять в Восторге с… с некоторыми людьми, как этот Штайнман. Он ощупывал мое лицо и приговаривал что-то вроде «так близко, так близко и все же». Что он имел в виду?

Билл усмехнулся и крепче обнял ее за плечи:

– Штайнман идиот, разумеется. Но не волнуйся. У нас все будет просто отлично. Я смогу защитить тебя, дорогая. Доверься мне. В конце концов, все будет хорошо…

Стэнли Пул никогда еще не волновался во время интервью настолько сильно. Может, все из-за того, что рядом находились такие необычные люди, как Эндрю Райан, Прентис Милл и Карлсон Фиддл, одетые неофициально и ведущие себя почти так, словно он один из них.

Четверо мужчин сидели в головной части первого вагона. Пул не мог разобрать, о чем говорят Райан и Милл, все заглушал гул Атлантического экспресса. Милл, человек с худощавым лицом, казался обеспокоенным чем-то…

Они ехали к роскошному курорту «Адонис», и хотя до завершения его строительства было еще далеко, готовы только бани в римском стиле, завлекавшие купальщиков паром, Райан хотел сообщить в «Трибуне Восторга» о некотором прогрессе. Справа от Пула сидели Милл и Райан, слева – Карлсон Фиддл, опрятный человек в очках, с мягкими чертами лица, аккуратно держащий руки на коленях. Он выглядел обиженным и озадаченным, а когда вагон дернулся в движении – чопорно вздрогнул. Тот тип маленького, суетливого человека, который заставляет вас думать о старой леди. Как если бы он проводил слишком много времени со своей матерью. Они выехали из помещения, где в будущем должен был появиться «Парк развлечений Райана», и теперь, когда поезд начал двигаться к «Адонису», Пул почувствовал, что причина задумчивости Карлсона Фиддла крылась там.

– Итак, Карлсон, – начал Пул, – могу я называть вас Карлсоном?

– Нет, – ответил Фиддл, хмуро уставившись в пол.

Пул поморщился, доставая блокнот и ручку. Он знал, что не был человеком, легко вызывавшим уважение. Когда поезд въехал в туннель, он смог увидеть свое отражение в окне, позади Фиддла, – отражение было болезненным, из-за темного стекла его глаза казались еще более ввалившимися, чем обычно. Да даже в лучшем случае, кто будет принимать его всерьез с этими оттопыренными ушами, тонкой шеей и выступающим кадыком? Он сильно осунулся в последнее время – его мучила тошнота. Возможно, причина крылась в алкоголе и наркотиках, к которым он пристрастился после прибытия в Восторг.

Пул прокашлялся и попробовал снова:

– Кропотливая это работа, мистер Фиддл, создавать развлечения Райана, то есть, я имею в виду, парк развлечений для детей, в этом все дело? – он ободряюще улыбнулся, надеясь, что Фиддл поймет шутку. Но у этого малого не проскочило и искры веселья.

Фиддл поправил очки:

– Да, да, у нас будут аниматроники, запланированы, хм, кое-какие интересные выставки. Но я немного озадачен тем, что именно хочет мистер Райан, – он бросил резкий взгляд на Пула. – Не цитируйте это в газете. Что я озадачен.