— Кир, а что там дальше по коридору?

— Лифты, идущие вниз в лаборатории.

— Что в этих лабораториях?

Кир мрачно усмехается и качает головой. Он почти ничего не ест, пьет и становится все мрачнее. Я заканчиваю ужин, мою посуду. Ашранец мыслями где-то далеко.

— Кир, где здесь спят… и все остальное?

— Все остальное… звучит двусмысленно… — он ухмыляется, пройдя сальным взглядом по фигуре, отворачивается, небрежно кидая:- В конце коридора дверь налево.

Глава 19

Металлическая дверь легко открывается, замка нет. Осторожно захожу. Небольшая комната-спальня обшита светлыми пластиковыми панелями. Тусклая лампочка одинокого бра освещает кровать с бельем из полимерной ткани, отталкивающей грязь и меняющей размер, форму и расцветку по желанию. На тумбочке стоит коннект и графин с водой. На стене схема эвакуации глядится в простенькое без рамы зеркало напротив. Пытаюсь включить коннект. Может, удастся связаться с кем-то из миссии. Экран ожидаемо безмолвствует. Пинаю со злости приоткрытую дверцу тумбочки. Стеклянные самоохлаждающиеся емкости для воды жалобно звякают, жалуясь на неласковость. Беру себя в руки.

Надо помыться и попытаться поспать, восстановить силы. Они еще понадобятся. Быстро принимаю прохладный душ, сушу волосы. Стараясь не раздражаться, натягиваю обратно грязную в пятнах от травы, форму.

Пилот не просто так выделил комнату без замка. Наверняка навестит ночью, уж больно красноречивые взгляды кидал. И расслабляться и светить бельем не стоит.

Расчесывая волосы выхожу в комнату. Ашранец в одних брюках сидит на постели и допивает вторую бутылку.

Все же пришел за десертом, подписав этим себе смертный приговор.

— Ты не торопишься, Снежинка…

Голос ясный, ударные дозы алкоголя на ашранцев почти не действуют. И этот не исключение. Нащупываю в кармане карандаш, подхожу ближе. Он протягивает руку, приглашая прилечь.

— Кир, тебе лучше уйти. Того что ты хочешь не будет… — чуть дрогнувшим голосом тихо произношу, чувствуя, как острие карандаша впивается в кожу большого пальца.

Ашранец усмехается и отрицательно качает головой. Привстает, хватает меня за руку и дергает к себе, ловко ловит и усаживает рядом. Я незаметно прячу карандаш под подушку.

— Будет, Снежинка. И ты, и я это знаем, иначе я убил бы тебя еще в челноке, — его пальцы перебирают еще влажные после душа волосы, касаясь шеи.

Каждое касание, как раскаленное железо жжет, заставляя вздрагивать. Мне больно. Он, замечая гримасу на лице, смеется… Грыхов психопат. Я отчетливо понимаю, что живой не уйду, свидетели ему не нужны.

— Мне нужны деньги, и я согласился на эту работу, знать не хочу подробностей. Это не моя война, Снежинка. О ПВО на пути следования меня не предупредили. Десант знал, чем рискует. Парней мне не жаль. Они всю дорогу рисовались перед тобой и подружкой, нарушая все инструкции полета, — он выпил последний глоток и бросил бутылку на пол. — Пилоты летают, пока десантники погибают — эта древняя истина пришла в космос отсюда с Земли.

Едва уловимое движение и я уже лежу на спине. Это мне и нужно. Рука скользнула под подушку, пальцы нащупали и сжали карандаш. Пульс гулко отбивает ритм в висках. Мне страшно. Страшно убивать.

— Тебе лучше уйти, Кир. Извини, у меня нет настроения, — даю ему последний шанс, понимая, что он откажется.

— Ш-ш-ш… Снежинка, ты же знаешь, я не могу… — палец коснулся губ, заставляя замолчать, обвел контур, едва касаясь. Глаза темнеют. Хриплым шепотом выдыхает:- Тебе понравиться…

Чужие губы жестко впиваются в мои, терзают, подчиняют, требуют. Колючий язык противен до отвращения. Он прикусывает губу, вырывая у меня стон боли. Горячая слезинка скатывается из уголка глаза к виску. Кир отстраняется, смотрит в глаза. Ухмыляется, прочитав в них боль. Прикушенная губа саднит. Он водит пальцем по ранке, размазывая кровь. Наклоняется и быстро слизывает. Я пытаюсь отвернуться, накатывает приступ тошноты. Ухо опаляет горячий шепот, рефлекторно дергаюсь в сторону:

— Ты вкусная, Снежинка, нам будет хорошо вместе…

Губы впиваются в шею, оставляя синяки. Пальцы торопливо расстегивают куртку на груди, и до боли сжимают нежный холмик. Я вскрикиваю, садист смеется и впивается поцелуем в губы, вызывая новый приступ тошноты. Подавляю в себе желание сопротивляться. Его нельзя злить. Такой будет бить долго и с удовольствием. Злые слезы боли скатываются к вискам.

Я готова это сделать. Мои пальцы пробегаются по коротким волосам, нащупывают бьющуюся жилку у него на шее, чуть ниже уха. Вот она мишень. Такая беззащитная и близкая. Медленно вытаскиваю руку с оружием и заношу для бокового удара в шею. Застываю на мгновение. Тело деревенеет, дыхание замирает. Сжимаюсь как пружина. В голове мелькает мысль: меня всю зальет кровью. Кир резко вскидывает голову:

— Снежинка, в чем дело? — в голосе удивление, пальцы, пробегают по волосам, чувствуют мокрые дорожки слез. — Ты плачешь? Почему? Не нравится?

— Тебе лучше уйти, Кир, — не узнаю свой хриплый голос.

По лицу ашранца пролетает тень. Глаза сжимаются в злые щелки, буравят меня несколько секунд. Потом резкий выдох, он рывком поднимается с кровати, берет в тумбочке плед, накрывает меня.

— Сегодня был тяжелый день. Ты устала, Снежинка. Отдыхай и не плачь… — в голосе неподдельная забота. Он легко целует в висок. В тишине слышно как за ним мягко закрывается дверь.