Блин. Теперь Ронан увидел, что притащил с собой не только крабов. Воздушный мостик, похожий на самодельный скейт, завис прямо над кроватью. А изящный маленький мотоцикл стоял посреди комнаты. Он продолжал работать, и за ним клубилось облачко выхлопа.

Ронан принес с собой всё, что видел.

Почему он так облажался?

Щелк, щелк.

Тот, другой сновидец – Брайд – вывел его из игры.

Другой сновидец. Другой СНОВИДЕЦ. Ронан чуть не забыл. Вроде бы невозможно забыть нечто столь важное, но так действовали сны. Даже лучшие и худшие из них могли немедленно улетучиться из памяти. И теперь всё вновь на него нахлынуло.

Ронан нуждался в другом сновидце ничуть не больше, чем в тонне проклятых крабов-убийц в собственной постели.

Единственным плюсом было то, что вторая кровать пока пустовала. Ронан не знал, договорился ли Адам с соседом по комнате, чтобы тот переночевал в другом месте, или им просто повезло, но Ронан был за это благодарен. Ему недоставало только способности двигаться.

Один из крабов-убийц засеменил по телу Адама, направляясь к его глухому уху.

«Проснись, Адам, проснись».

У Ронана возникла жуткая мысль, что крабы успели убить Адама, поэтому он и не просыпается. Потому что он уже мертв и остывает, убитый снами Ронана, пока тот беспомощно парит над кроватью…

Краб-убийца залез на лицо Ронану – каждая хрусткая ножка неприятно давила на кожу. Внезапно он увидел краба из своего физического тела, а не сверху, то есть к нему возвращался контроль. На брюшке у краба красовался штрих-код, выше маленькими буквами было написано «Ореховая смесь 1411», а ниже находились моргающие синие глаза с очень густыми ресницами. 1411 – это была дата его рожденья, и она приближалась, серьезное девятнадцатилетие, но Бог весть что значило все остальное. Подсознание Ронана Линча представляло собой джунгли.

Второй краб столкнулся с первым и перевернул этот кошмар на спину. Ртом вниз. Рядом с глазом Ронана.

Блинский блин.

На мгновение он живо представил себе следующие несколько минут: краб выедает ему глаз, а он, не в силах кричать или хотя бы скулить, молча теряет половину зрения, в то время как Адам лежит рядом с ним, спящий или мертвый.

Но тут он снова обрел подвижность, тело подчинилось ему.

Сбросив одеяло, Ронан сшиб как можно больше крабов с себя и с Адама. Маленькие кошмары бежали и скатывались с кровати. Некоторые падали на висящую в воздухе доску. По инерции доска полетела по комнате – воздушное крабовое такси – врезалась в стенку, и они все рассыпались.

– О боже, – сказал Адам.

Он спал, а не умер, и теперь его лицо отражало правду: он проснулся в аду, полном ракообразных соседей по комнате.

– Боже мой, Ронан, боже. Что ты сделал?

– Сейчас все улажу, – сказал Ронан, выбираясь из постели.

Шмяк.

Ища какое-нибудь оружие, он увидел, как Адам ударом учебника по биологии расшиб одного краба об стенку. У того вылезли внутренности – желтая масса, как у раздавленной гусеницы.

Остальные твари засуетились.

– Улаживай быстрее, – велел Адам.

Парящая в воздухе доска подплыла ближе, и Ронан вспрыгнул на нее. Инерция отбросила его в угол спальни, и он стукнулся о стену, но тут же обрел равновесие. Оттолкнувшись от стены, он отлетел в противоположный угол, где стоял флаг. Ронан высоко воздел его, как какой-нибудь храбрый ирландский герой.

Шмяк. Адам прибил еще одного краба, потом третьего.

Ронан проткнул краба своим импровизированным копьем. Прямо сквозь штрих-код.

– Получайте, гады.

Еще один краб приземлился ему на руку; он швырнул его об стену, а потом так же быстро проткнул. Другой плюхнулся на спину – Ронан пробил штрих-код и этому. Бум, бум, щелк. Снова слизь. Шмяк, шмяк. Адам убивал тех, что ползали по постели. Что-то жуткое, но несомненно приятное в этом было.

В дверь постучали.

Бог весть как долго это продолжалось. Только теперь, когда все крабы были убиты, стало достаточно тихо, чтобы услышать стук.

Адам в ужасе взглянул на Ронана.

– Постель, – прошипел тот. – Застели ее пока.

Стук продолжался.

– Секунду! – крикнул Адам.

Они вдвоем лихорадочно запихнули кучку раздавленных крабов под одеяло. Ронан сунул доску под кровать, где она плотно прижалась к днищу, желая лететь.

Адам подошел к двери. Едва дыша, приоткрыл.

– Что?

– Адам Пэрриш, – произнес сочный голос Флетчера, – что, блин, у вас творится? Уже вызвали инспектора.

– Флетчер, слушай, я… – начал Адам.

Флетчер распахнул дверь.

Он воздвигся на пороге во всю свою величественную ширь, с учебниками под мышкой, с прилизанными волосами.

Комната представляла собой захватывающий образчик современной живописи – смелый текстурный эксперимент с оторванными крабьими ногами, яркими полужидкими внутренностями и некоторым количеством крови. Вдобавок уже начало пахнуть выхлопом.