Настроение княжича сразу улучшилось — не пропал его верный конь, не бросил в беде хозяина. Добрый знак! Эх, найти бы только возможность на берег выбраться. Лиходея свистнуть и — лови ветра в поле!

Чуча с нескрываемым интересом посматривал на Владигора, однако вопросов не задавал. Ждал, когда тот сам расскажет. Княжич между тем, с аппетитом дожевав лепешку, устроил проверку своему снаряжению, припрятанному в темном углу клетки.

Обломок борейского копья с острым наконечником, сыромятный ремень, которым в Замостье руки связали, глиняная миска… Да, не густо. Он оглянулся на подземельщика:

— Как считаешь, Чуча, не засиделись мы в гостях у Зотия?

— И вот с этим «оружием» ты со стражниками разделаться думаешь? — вместо ответа полюбопытствовал Чуча.

— Другого-то у нас все равно нет.

Чтобы не насторожить борейцев звуком разбиваемой посуды, он завернул миску в рубашку и только после этого расколотил ее о брусья клетки. Выбрав из глиняных осколков самый подходящий, он надежно обмотал его тупой конец лоскутом, оторванным от подола рубахи. Получилось нечто напоминающее нож, во всяком случае — достаточно острое, чтобы проткнуть вражеское горло или глаз, и с тряпичной рукояткой, дабы удобно было держать.

Из ремня он сделал петлю-удавку. Тоже пригодится. При необходимости она легко превратится в пращу. Обломок копья с хорошо заточенным железным наконечником в переделке не нуждался: в рукопашной схватке, грудь в грудь, с эдаким даже сподручнее будет, чем с целым копьем.

— Ну, приятель, выбирай, какое тебе больше нравится, — сказал княжич, удовлетворенный своей работой. — Если, конечно, собираешься вместе со мной сматываться отсюда.

Поняв, что Владигор не шутит, подземельщик присел рядом и без колебаний взял удавку, пояснив свой выбор:

— Крови не люблю, мутит меня от нее…

— А кто ее любит, кроме упырей и Климоги? — вздохнул Владигор. — Да без крови вряд ли обойдется.

— Допустим, вырвемся из клетки, с ладьи в воду сиганем, но дальше-то как? На берегу они нас, как лисят, обложат!

— Не успеют. Жеребец, которого они ловить хотели, это мой Лиходей. Нашел хозяина, умница! Он нас обоих от любой погони умчит, будь уверен.

— И все же я денек бы еще погодил. Звонка-речка неширокая, берега там поближе. А здесь мы и до берега можем не доплыть — стрелами достанут.

— Бог не выдаст — свинья не съест! Завтра после полудня, пожалуй, ладья уже мимо Заморочного леса плыть будет… Слышал о нем в своих подземельях?

— Это в котором всякая нечисть обитает? Кто ж про него не знает! Известный лесок.

— Вот именно. Он как раз на правом берегу встанет, по которому сейчас мой златогривый за ладьей скачет. Если не перехватить Лиходея, угодит он прямиком к Злой Силе. Вовек себе этого не прощу!

— Ох, князь, и что ты за человек! — рассердился Чуча. — То из-за голытьбы деревенской на мордобой нарываешься, а теперь и вовсе из-за коняги готов голову сложить.

— Не видел ты Лиходея, иначе бы не говорил так… В общем, решай. Либо вдвоем уходим, либо я один.

— Да я против разве? Хотел как лучше, но тебя, видать, не переспоришь. Когда пойдем?

— Под утро. У них самый сон будет.

— Угу, точно. У меня, кстати, тоже. — Ничего, проснешься, — заверил его Владигор. Чуча махнул рукой — дескать, снявши голову, по волосам не плачут — зарылся в свои лохмотья и тут же захрапел.

Княжич, как и обещал, растолкал его перед восходом солнца. Слабый ветерок едва колыхал парус ладьи, над рекой курился холодный утренний туман. Вокруг стояла сонная тишь…

Сунув за пояс обломок копья и зажав в зубах самодельный нож, Владигор с цепкостью кошки вскарабкался к верхней решетке. Чуть высунулся над досками палубы и огляделся, готовый в любой момент спрыгнуть назад. Возле клетки расположились два стражника. Один, кажется, дремал, подпирая спиной выступающую дад палубой часть клетки; другой, облокотившись на борт, высматривал что-то в белесом тумане. Больше поблизости никого не было.

Владигор в очередной раз возблагодарил Перуна за то, что для визита в Ладор наместник предпочел громоздкую, втрое превосходящую размерами любую синегорскую, ладью борейцев. В синегорских ладьях лишнему человеку и разместиться негде, а здесь и палуба настелена, и закутки для сна имеются, и отдельная каморка для хозяина. Но сейчас для пленников основное преимущество заморской ладьи заключалось в том, что даже недремлющее око кормчего не разглядит их за палубными надстройками, если, конечно, в полный рост не вставать.

Чурань-река в этом месте глубока и широка, кормчему у руля помощники не требуются. Потому и не кричит ему впередсмотрящий, куда ладью направлять, — сама плывет, как по скатерти, по спокойной глади великой синегорской реки…

Повиснув на левой руке, правой он стал очень осторожно сдвигать железный засов на решетке. Борейцы были столь уверены в невозможности побега из день и ночь охраняемой клетки, что не потрудились даже какой-нибудь замок навесить. Владигор это сразу приметил и весь план побега строил именно на том, что выбраться из клетки будет не слишком трудно.