– А классные делились еще и на сословия! У кого глаза карие, тот был крепостной, у кого голубые, тот барин, у кого серые – тот король, а у кого зеленые – тот падишах!

– А если серо-зеленые?

– Тогда королевый падишах!

– Логично!

– Давай теперь разбираться, - сказала Полина. – У тебя глаза серо-зеленые. И у меня серо-зеленые.

– Значит, мы королевые падишахи, - сделал вывод Денис.

– А... а у меня просто серые, - вставил Эдик. – Я просто король?

– Эдик, ты забыл, что глаза – не главное, - покачала головой Полина. – Главное – волосы.

– А они у тебя черные, - сказал Денис. – Значит, ты из касты никчемных.

– И мы теперь будем тебя по этому признаку унижать.

Эдику не понравилось, что его будут унижать по признаку цвета волос, и он плотно сжал челюсти. Был бы он на пару лет помоложе – мог бы и разреветься, но пятикласснику плакать уже как-то совсем постыдно, так что он просто громко засопел.

– Ты не реви, - однако предупредил его Денис. – Никчемные не должны реветь.

– Никчемные должны молча сносить унижения, - добавила Полина.

– Сами вы никчемные! – завопил Эдик, отбегая назад и поднимая камень.

И кинул в Полину. Та резко пригнулась, и булыжник просвистел над головой, но близнецы все равно поразились такому поведению. Тем более, что Эдик тут же схватил еще какой-то кусок штукатурки и кинул теперь в Дениса.

Снова промазал, конечно. А третьего раза уже не последовало – близнецы сами схватили по камню и хором швырнули в Эдика. Полина попала ему в плечо, Денис – в колено.

И вот теперь Эдик забыл, что он пятиклассник, и громко разревелся. Плюнул в сторону близнецов, выкрикнул что-то нехорошее и убежал в подъезд. Алкаши под грибком недоуменно уставились ему вслед, а Денис и Полина дали друг другу пятюню.

– Фурундарок бы нами гордился, - сказал Денис.

– Интересно, Эдику сильно больно было? – задумалась Полина.

– Да пофиг, он первый начал. Не стоит первым бросать камни, если нет хорошей реакции.

– Или мощной брони.

– Или мощной брони. Давай попросим у Фурундарока такую?

– Да ну, фигня же. Мы и так уже семь желаний профукали. Давай восьмое на что-нибудь хорошее употребим.

– Мы и так уже седьмое попытались употребить – и что вышло?

– Так мы протупили. Плохо сформулировали. Давай теперь правильно сформулируем.

– Ну давай. А на что?

– Ну я не знаю... давай качели починим? А то Никаноров их сломал, и теперь весь двор страдает.

– Да тупо же, - запротестовал Денис. – Мы качели и руками починить можем, без всякого желания.

– Сомневаюсь, - мотнула головой Полина, подходя к качелям. – Тут изоленты-то явно не хватит.

Близнецы принялись рассматривать перепиленную цепь. А из третьего подъезда тем временем вышел проспавшийся, отдохнувший и посвежевший дядя Саня. Володька, Трофим Иваныч и дед Валера радостно встретили своего четвертого алкаша, заключили его в объятия и сразу налили штрафную.

Денис и Полина их особо не смущались. В общем-то, некоторую опасность в четверке представлял только Володька – напившись, он становился иногда буйным и мог даже напасть. Трофим Иваныч был мужчиной очень интеллигентным, а под градусом как будто становился еще интеллигентнее. Дед Валера был знатным матерщинником и любил выкрикивать рандомные фразы, но рук никогда не распускал.

Что же до дяди Сани, то он был добрейшим человеком, работящим и покладистым, настоящим мастером на все руки, но при этом каким-то косячным. Пил он больше с горя, потому что его постоянно увольняли с работы и вообще во всем преследовали неудачи.

Сейчас он грустно рассказывал собутыльникам, что его уволили в очередной раз, потому что он загубил двести килограмм морепродуктов. Ремонтировал в пятницу холодильник на каком-то складе, выключил его на полчасика, а включить забыл. А обнаружили это только после выходных, когда все мидии, устрицы и трепанги уже стали духовитыми.

– Хотели еще и долг на меня повесить, да поняли, что с меня взять нечего, - вздохнул дядя Саня. – Спасибо и на том.

Мужики посочувствовали ему, налили утешительную и вернулись к своей прежней дискуссии. Сегодня они пытались решить, кто был самым эффективным завоевателем России. Дед Валера стоял за Чингисхана, Трофим Иваныч – за Наполеона. Володька – за Гитлера.

– Чингисхан, сука!.. мать его [цензура] за ногу!.. – доказывал дед Валера. – Двести сука лет!.. а я говорю!.. дань!.. иго!.. [цензура]!..

– Двести лет – они, конечно, двести лет, мы этого не отрицаем, - возразил Трофим Иваныч чуть заплетающимся языком. – Но Чингисхан-то тут при чем? Он же умер еще до того, как монголы к нам дошли. Они, если историю вспомнить, почти тридцать лет от себя к нам добирались. На карту вот если взглянуть хотя бы – где там Монголия, а где наши тогдашние территории. Неблизкий путь-то был. Пока-то они всех там по дороге завоевали, пока-то Среднюю Азию и Кавказ подмяли... Чингисхана уже и не стало. На Русь-то пришли уже его потомки – и добыча им досталась легкая, потому что разброд и шатание.