Рождество Задорожный не праздновал, а вот с Новым годом поздравил и пожелал здоровья (он же и привез два небольших бочонка упомянутого вина). Потом извинился, что надо проверить караулы и ушел. Караульная служба у Задорожного была поднята на недосягаемую высоту, даже государя-императора, похоже так не охраняли, а уж в революционное время это вообще была какая-то диковинка. Молчаливые, всегда подтянутые с вычищенным оружием караульные менялись как автоматы. Никто не дремал на посту. Ночью прожектора постоянно перекрещивали свои лучи над бухтой, большей частью контролируя прибрежную полосу, где можно пробраться на мелких судах, а то и пешком вдоль берега, высадившись поодаль от Дюльбера. Пулеметные расчеты в считанные минуты занимали позиции — для чего проводились чуть не ежедневные учения. Часто проводились и тренировки по пристрелке по ориентирам и я заметил, что пулемётчики, не тратя лишних патронов, короткими очередями поражают мишени. На задворках было оборудовано стрельбище и часто можно было слышать сухой треск винтовочных выстрелов. Хотя Задорожный и разжился вином, но, получалось, это он сделал для нас, так как ничего из этих бочонков не перепало охране и никаких пьяных я не видел вообще, не то что при "временном" карауле.

Такое рвение отметил и Николай Николаевич, все же бывший Главком, а после того как этот пост возжелал занять Ники, командующий Кавказским фронтом (и довольно успешный командующий).

— Наш матрос отменно поставил стрелковую подготовку, как ты это находишь, Сандро? Будь у нас хоть процентов двадцать таких унтеров и еще год назад мы были бы в Берлине — сказал мне вопрос Николай Николаевич, удобно разместившись с рюмкой портвейна в кресле у камина.

— Да, я тоже это могу подтвердить — ответил я.

— А я то думал, что ты с ним все разговоры ведешь, он же палач и ему ничего не стоит всех нас поставить к стенке, а теперь вижу, очень он непрост, наш комиссар Задорожный.

Такого же мнения придерживались, в общем — то все августейшие обитатели Дюльбера. Великая княгиня Ольга Александровна (дочь Марии Федоровны), проживавшая в имении со своим мужем, полковником Куликовским, вспоминала: "Это был убийца, но человек обаятельный. Он никогда не смотрел нам в глаза. Позднее он признался, что не мог глядеть в глаза людям, которых ему придётся однажды расстрелять. Правда, со временем он стал более обходительным. И все же, несмотря на все его добрые намерения, спас нас не Задорожный, а то обстоятельство, что Севастопольский и Ялтинские советы не могли договориться, кто имеет преимущественное право поставить нас к стенке" [7] .

Приблизительно так же выразился Феликс Юсупов, зять Александра Михайловича, женатый на его дочери, красавице Ирине Александровне: "Странный человек этот Задорожный. Не могу его понять, но, кажется, от него нельзя ждать ничего хорошего"."…То, как он вел себя в Ай-Тодоре, могло быть показным, ради представителя Петроградского совета, который там с ним был". Для такой корректировки были основания: Задорожный предлагал им переехать в Дюльбер, но Юсуповы отказались, так как к ним ялтинцы не приезжали и вообще у Юсупова был ореол своеобразного фрондера и борца с царизмом — как же, он убил самого Распутина и был за это выслан (ага, в свое имение в Крыму), да и Ирина сыграла в этом деле роль "приманки" для любвеобильного "старца". Свои воспоминания о Задорожном оставил Глеб Дерюжинский, приятель Феликса Юсупова еще по гимназии, талантливый скульптор. В целом они подтвеждают вышесказанное. Дерюжинский писал, что Задорожный как-то признался ему, что он офицер…

Между тем, самое унылое в нашем положении было не морковные котлеты и вообще, проблемы с едой, а отсутствие информации извне. Задорожный как-то приносил центральные большевистские газеты, но мне казалось, что он дозирует информацию: кроме трескучих речей Ленина, Троцкого и политиканов поменьше, в них ничего не было. А обрывочные сведения от прислуги свидетельствовали о том, что в Севастополе неспокойно. Сразу перед Новым годом туда вернулся отряд матросов-большевиков, посланных на Кубань воспрепятствовать проникновению в создаваемые добровольческие части офицеров и юнкеров, оказывающие вооруженное сопротивление режиму. Вернулись сильно потрепанными: мальчишки-юнкера в пух и прах раскатали революционных матросиков и теперь те вымещали злобу на офицерах, проживающих в Севастополе. Ходить в городе в офицерской форме даже со снятыми погонами категорически не рекомендовалось — людей хватали прямо на улицах и больше о них никто ничего не слышал.

Про Ялтинский Совдеп я и не говорю: к визитам человека в кожаных штанах мы уже привыкли и ничем, кроме криков у ворот, они не заканчивались. Но тут Задорожный пришел и сказал:

— Они требуют выдачи генерала Орлова. Князь Орлов был мужем дочери Петра Николавевича и они проживали в своем доме практически в Дюльбере, но отделенном парком от нашего мавританской крепости, также как и Юсуповы, находясь под защитой Задорожного. Задорожному так и не удалось уговорить их переехать в "крепость", но они могли подать условленный знак и вооруженная охрана была бы там через несколько минут. Мотивом для выдачи было то, что генерал Орлов подавлял рабочие забастовки в Эстонии в 1907 г. Но это был другой Орлов, наш князь еще молод и генералом в 1907 г не был, как не был и в Эстонии. Затруднения были в том, что мандат Задорожного предусматривал охрану именно Романовых, а князь Орлов Романовым не был.

Я стал свидетелем такого разговора:

— Задорожный, тебе предписано отдать нам генерала Орлова и мы передадим этого палача, расстреливавшего эстонских рабочих нашим эстонским товарищам!

— Я тебе говорю, это другой Орлов, к расстрелам в Эстонии в 1907 г он отношения не имеет.

— Выдавай, ты прав его удерживать не имеешь, а там разберутся.

— Ага, разберутся… Ты его кокнешь за углом, а потом все на меня и спишут.

— Послушай, Задорожный, если я вернусь без него, меня самого расстреляют. Товарищам уже надоело, что я езжу сюда без толку и мне поставили ультиматум.

— Ну и черт с тобой, ты сам себе вырыл эту яму.

— Задорожный, я же тебя как товарища прошу…

— Черт тебе будет товарищ!

И Задорожный чуть не пинками выгнал ялтинского комиссара.

Так прошло еще некоторое время. В гости к нам приехала Ирина и сообщила чудовищные известия. В Севастополе и Ялте массово казнят офицеров, даже тех, кто находится в крымских здравницах на излечении после ранений. Их расстреливают прямо на молу, на глазах родных, а некоторых связывают и живьем бросают в воду.