Так-то логичнее было бы казну отдать бывшему мытарю Матфею, который уж точно знает, как обращаться с деньгами.

Тем не менее комментаторы стараются даже это очевидное свидетельство доверия Христа поставить Иуде в укор:

«Некоторые же говорят, что Иуде было вверено хранение денег, как меньшему прочих. Ибо служить около денег меньше, чем учить, как и в Деяниях (6: 2) апостолы говорят: „нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах“» [23] .

Загвоздка только в том, что Иуда, будучи вместе со всеми послан на проповедь, точно так же учил и получил от Христа точно те же духовные дары, что и все остальные Одиннадцать:

…больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте… (Мф. 10: 8)

То есть забота об апостольской казне была ему не вместо проповеди, как «меньшему прочих», а в дополнительную нагрузку.

А некоторые просто не представляют себе, чем занимался Иуда, будучи при Христе, какая это тяжелая, неблагодарная работа, ответственность и каким доверием Спасителя он должен был пользоваться. Хранение денег – это не просто таскание их на поясе: хотя поди «просто потаскай» этот ящик, в котором лежат не купюры и не банковские карточки, а полновесные медные и серебряные монеты. Это целый круг ежедневных бесконечных забот: еда, одежда, ночлег на тринадцать человек, одаривание нищих, помощь нуждающимся. И даже на Тайной Вечере ученики не удивлены, что Иуда внезапно уходит, думая, что казначей просто в очередной раз пошел исполнять поручение Учителя – вот так, посреди праздничного ужина, куска не прожевав. А как у Иуды был ящик, то <… > думали, что Иисус говорит ему: «купи, что нам нужно к празднику», или чтобы дал что-нибудь нищим (Ин. 13: 29).

Высокомерное отношение некоторых к «служащим около денег» и к самим деньгам очень характерно для тех, о ком заботятся другие. Когда деньги сами собой появляются в тумбочке, то можно о них не думать вообще, предаваясь высоким помыслам. А вот апостолы в Деяниях, говоря о том, что нехорошо… оставив слово Божие, пещись о столах, не сваливают эту заботу на кого попало, а подходят очень ответственно. Давайте-ка поглядим цитату целиком, без передергиваний:

В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей. Тогда двенадцать Апостолов, созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова (Деян. 6: 1–4).

Семь человек, исполненных Духа и мудрости, и это только на раздачу милостыни вдовам в эллинской общине! Зато человек, в одиночку занимавшийся полным обеспечением всех Двенадцати, заботившийся непосредственно о Христе – не считая всевозможных вдовиц и нищих, крутившихся вокруг, – конечно же был меньше прочих апостолов.

Поразительная логика.

«Но такое доверие не имело благоприятных для Иуды последствий: он уже слишком привязался к деньгам и потому злоупотребил доверием Христа» [24] .

«Верх зла в том, что Иуда впоследствии предал Иисуса и Господа. Видишь ли, до чего доводит любостяжание? – до предательства. Итак, апостол Павел прилично назвал сребролюбие корнем всех зол (1 Тим. 6:10), потому что оно предало Господа и всегда так делает» [25] .

Да, это самый традиционный взгляд: основной причиной предательства стало сребролюбие. Иуда не выдержал искушения жадностью, продал Учителя за небольшую цену. Психологически легко понять, почему эта версия так популярна: низкое, отвратительное деяние предательства отлично сочетается с низким, отвратительным мотивом, подлым и ничтожным. И воровство сюда прекрасно вписывается: начал с кражи, закончил продажей Христа, вот что бывает, если вовремя не остановиться.

Противоречат этому всего два нюанса. Во-первых, доверие Христа никогда не может пойти человеку во вред. Христос не вверяется ненадежному, не полагается на неверного. Христос Своим доверием никого не искушает и до беды не доводит. Потому что это значило бы, что вверяется Он, не зная, к чему это приведет, что противоречит евангельскому свидетельству: Сам Иисус не вверял Себя им, потому что знал всех и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке (Ин. 2: 24–25).

Раз Христос знает, что в человеке, наверное, способен просчитать, к чему приведет Его доверие, правда? Я не буду рассматривать вариант, что Он доверяет кому-то, зная, что человека это толкнет в бездну: это не доверие, это губительный расчет. Если Он кому-то доверился, то этот человек заведомо был того достоин.

Во-вторых, и это следует из первого, Его доверием невозможно злоупотребить. Если Он до Тайной Вечери не меняет казначея, значит, Иуда не делает ничего, что лишило бы его этого доверия, до самого конца.

Или почти до самого конца. Когда менять становится уже слишком поздно, когда это будет сродни тому, чтобы тушить пожар на тонущем корабле.

Тем не менее упрек в сребролюбии небезоснователен. Иуда в самом деле много думает о деньгах. В его положении ему просто приходится о них много думать, доставляет ему это удовольствие или нет, если уж на нем все денежные дела общины. С него же спросят, если чего не хватит. А когда о деньгах много думаешь, то додуматься можно до всякого.

Давайте разберемся со сребролюбием. Что это вообще такое? Любовь к деньгам – понятно; но что такое любовь к деньгам? Никто ведь не любит деньги как блестящие кругляшки или приятно шуршащие бумажки. Самый жадный человек не крадет и не копит деньги просто так, чтоб томились в сундуках и на счетах, не имея никакой эмоциональной связи со своим хозяином. Даже если они просто лежат мертвым грузом, как у Скупого рыцаря, то все равно исполняют какую-то роль, что-то дают своему хозяину, затыкают в нем какую-то дыру.