Я тянусь за фотографией, забыв, что она виртуальная.

– Вот эта. Попросите Мутного взглянуть поближе.

Йосеф улыбается в камеру рядом с молодой зеленоглазой девушкой восточной внешности. На вид – двадцать с небольшим лет и выглядит сногсшибательно.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Ее нет в нашей базе данных. Можем расширить параметры поиска, но по имеющимся фильтрам не проходит.

Мутный переворачивает фотографию. На обороте дата – март – и название фирмы «Лучшие события».

– Берем его, – говорю я Биркетт.

Она что-то командует в гарнитуру.

– Есть перехват.

– Кто это? – повторяет Сандерс мой вопрос.

– Черт ее знает. Фотография с одноразовой камеры. Знаешь, покупают на свадьбу, потом отправляют в проявку и получают фото уже в цифровом виде.

– Но, по нашим данным, Йосеф не был ни на какой свадьбе, – отвечает Сандерс.

Я встаю и поворачиваюсь к ней и Биркетт.

– Вот именно! Обычно они посылают файлы с фотографиями. А Йосеф эту фотографию печатал не из файла, иначе мы бы ее уже видели. Он заморочился с пленкой, чтобы не оставлять электронных следов.

Я обращаюсь к оператору, контролирующему визуализацию:

– Загрузите квартиру Мосина Касира.

Мы мгновенно телепортируемся в квартиру в Йемене, которую полевая команда обыскала четыре дня назад. На стене над столом у Мосина висят десятки фотографий.

– Но ее нет на этих фото, – говорит Сандерс. – Программа отметила бы.

Я указываю на фотографию Мосина с пожилой женщиной, чьи зеленые глаза – постаревшая копия глаз девушки.

– Кто это?

Сандерс сверяется с планшетом.

– Сестра бабушки. Обратная сторона фотографии есть?

Я качаю головой:

– Нет. Но размер распечатки и камера – явно те же. Двоюродный брат Мосина женился в марте. И, по нашим данным, Йосеф в это время был в Бахрейне. Возможно, на самом деле тогда он находился в Йемене.

– Поняла, – отвечает Биркетт. – Хорошая работа, Крей. Йосефа взяли. Скоро узнаем точно. А еще запросим фотографии у продавца камеры. Кто знает, что там еще откроется.

Она сияет. Если Йосеф действительно террорист, это оправдает все расходы на операцию перед начальством.

– С этого момента оперативники будут сканировать все фото с обеих сторон, – говорит Сандерс, делая пометку.

Я хочу объяснить, что дело не в этом, но знаю, что бесполезно. Они все поздравляют друг друга с успехом, хотя все, что у нас есть, – это корреляция.

Я выхожу из кабинета под жаркое техасское солнце, бьющее в раскаленный асфальт стоянки, пытаясь сказать себе, что все хорошо. Но меня продолжает беспокоить, что наши методы и сам процесс могут принести больше вреда, чем пользы. По крайней мере, их должны применять другие люди, которые лучше нас и заняты лучшими делами.

По дороге домой я вновь пытаюсь понять, как, начав с череды трупов, я оказался в лаборатории спецслужб.

Год назад я работал в колледже, специальность – вычислительная биология. Пытался строить прогнозирующие модели окружающего мира. Работа интересная и важная – результаты могли объяснять причины распространения инфекций и вымирания неандертальцев. Потом я встретил серийного убийцу по имени Джо Вик, и все изменилось.

Он убил мою бывшую студентку, и на некоторое время я оказался подозреваемым. Погибшая занималась собственными исследованиями в той же местности в Монтане, что и я, и полиции это показалось больше чем совпадением. Все же меня скоро выпустили, решив, что Джунипер Парсонс загрыз медведь – это была не первая жертва, от которой Джо Вик избавился, сымитировав нападение гризли.

Попытавшись понять, что произошло с Джунипер, я нашел больше жертв и еще больше полицейских, не видевших дальше собственного носа. В конце концов, тел и улик скопилось столько, что я смог найти и Джо. Арест взбесившегося убийцы стоил жизней его собственной семье и семи полицейским. Моя жизнь тоже висела на волоске.

Некоторые считают меня героем, ведь я нашел Гризли-Убийцу и помог его прикончить. Полиция в этом сомневается. Что до меня, то каждый вечер, ложась в кровать, я представляю себе тысячи разных сценариев, в которых мог поступить иначе, чем поступил, – и во многих из них погибшие люди остались бы живы.

Лично меня больше всего беспокоит отсутствие чувства вины – только пустоты в душе на месте эмоций.

Джиллиан, женщина, которая спасла жизнь мне и человеку, прикончившему Джо, заходила неделю назад. Мы пытались разобраться, есть ли что-то между нами. Проблема в том, что я отчетливо ощущаю внутри себя место с пометкой «Джиллиан», но не могу сказать, для нее ли оно, и вообще, есть ли в моей душе для кого-то место.