Шрифт:
Но, оказывается, он мог.
Был на подъеме. Разорвать могло от ощущений, от эмоций. Но на задворках сознания, его вновь окунало в прошлое, но уже другое, не их общее, а только его.
Он рассказывал ей про что-то, но всегда старался во всю свою грязь не погружать, хоть видит Бог, она и так обо всем догадывалась, Сава точно знал. Но самому рассказать такое о себе до конца не мог, не находил сил и смелости.
Но расскажет.
Там, где они всегда были свободными от всего, расскажет.
Даст ей передохнуть. Успокоится, и снова разорвет ее на части, чтобы своими руками заново зашить раны, прижечь своей железной любовью и жаждой.
Уж такими они были людьми.
Каждый раз выворачивали себя наизнанку, рвали друг друга на куски, потому что, по-другому, быть откровенными не получалось. Только через боль.
Но Вика знает это все, и все равно готова уехать с ним на край света, довериться ему. Готова слушать. И говорить.
Неужели он дождался?!
ГЛАВА 3
Сейчас. 2017 год.
До аэропорта было ехать чуть меньше десяти часов, но Сава не стеснял своего водителя в требованиях соблюдать скоростной режим, попросил только, как можно быстрей их довезти и, при этом, никого не угробить.
Ехали шесть часов в полном молчании, даже радио никто включить не осмелился, отчего-то в салоне дорогого внедорожника была странная тихая атмосфера, по-плохому странная, хоть он и хотел бы убедить себя и своих людей в обратном. Был молчалив, последние дни ему спокойствия не добавляли, а тут еще и Вика в таком состоянии.
Она заснула, спустя час их незапланированной поездки. Доверчиво прижималась к нему всем телом, и пусть, через плед, но он ощущал, как она периодически начинала вздрагивать, ее знобило, и только во сне сумела расслабиться. Доверчиво заснула в его руках, только посапывала до невозможности мило, и своим горячим дыханием бередила ему душу.
Так давно, слишком давно Вика не проявляла к нему столько доверия, чтобы вот так суметь уснуть рядом, да просто остаться наедине и согласиться со всем, что он предлагает.
В голове мысль мелькнула, что надо ее додавить, пока она в таком состоянии, чтобы согласилась вернуться. А если потом откажется, он ее собственными словами в угол загонит.
Только так Сава больше не хотел.
Уже настоял на своем однажды, практически заставил Вику впустить его в ее жизнь, но в итоге всё вышло плохо.
Больше всего боялся, что вот сейчас его малышка проснется и потребует вернуть ее в дом брата, и он не будет иметь права возразить. Потому что Макс прав: Сава Вике никем не приходится. Ни братом, ни отцом, ни мужем.
Он никто. И решать ничего не может. Только наблюдать за тем, как она медленно начинает угасать в безумной попытке перестать его любить.
Не получалось у нее, никак. Он знал. Сава про нее все знал. И то, что попытки безуспешны, она сегодня только подтвердила, иначе бы не поехала, иначе бы вообще его к себе не подпустила.
Немного крепче сжал ее в своих руках, зарылся лицом в светлые пряди и вдохнул знакомый и родной запах: горьковатый грейпфрут и кофе. Приверженка стабильности и привычек: что полюбилось, тем и будет пользоваться всю оставшуюся жизнь. Это черта в ее характере его, по началу, не на шутку удивляла и смешила. Молодая же девчонка, а такие тараканы и закидоны в голове. Откуда только взялось?!
А вот так получилось, что теперь он этому безумно рад. Всем ее привычкам и постоянству своих суждений, чувств.
Эти часы в его машине, как лучшая награда за его боль. Вот так держать ее и наслаждаться близостью, даже не тел, а душ…
Когда она позволяет ему держать ее своих руках, защищать и ограждать от проблем, от мира. Когда просто не убегает от него, а наоборот пытается ближе прижаться, чтобы кожа к коже, чтобы дыхание смешивалось, и было одно на двоих.
В этот конкретный момент, Сава от мимолетного, но такого сладкого, на вкус, счастья, сходил с ума. Запоминал каждый ее вдох-выдох, как супит бровки во сне, как хмурится. Потому что была огромная вероятность, что, когда они, наконец, доберутся до места и он душу перед ней облегчит, видеть его Вика больше не захочет, развернется и уйдет, теперь сама, но уже навсегда.
Снова начал вспоминать их первую встречу, ее дом, его впечатления.
Вика ведь всерьез решила избавиться от своей мечты – от дома. Продать, а дальше? Уехать? Куда? В Штаты, где ее давно ждут на работу, или там и другой кто-то есть – не женатый и без кучи проблем?
Об этом он ее никогда не спросит. Сам монахом никогда не был, и от нее сейчас этого требовать не видел смысла, да и права не и мел, если уж на то пошло. Мысль эта резанула серпом по сердцу.
Знал, что ревновать глупо. И что она не его больше, точнее, считает именно так, что для него абсолютно ничего не меняет. Но Сава всегда ее ревновал, ко всем. Каждую ее минуту, что она уделяла кому-то другому, а не ему, считал, и потом требовал возместить в двойном размере.