В комнате было сумрачно. Откуда? Вечный день же! Я бросила взгляд на окошко и увидела ряд громадных перьев, скрывших белый свет. Избушка крыльями прикрыла? А что, удобно!

— Давай-ка, золотце, спатки! — Агаша с силой, которую трудно было заподозрить в её хрупком теле, подняла меня и потянула за печку. Там стащила с меня шмотки, обрядила в длинную, до пят, белую ночнушку и подтолкнула наверх. Я вяло подумала, что сейчас свалюсь, не добравшись до кровати, но ноги словно сами вспомнили путь. Одна на приступку, вторая в выемку, коленом на тёплую спину печи — и я оказалась на полатях. Там ждала меня разложенная заботливой рукой постель, пахнущая травами и — легонечко — печным жаром, с уютной твёрдой подушкой (благодать какая!) и лёгким летним одеялом, подоткнутым цветастой простынкой. Глаза сами по себе закрылись, я только успела повернуться, чтобы найти удобную позу, как уснула крепким здоровым сном праведницы.

Проснулась от желания сходить в туалет. А правильно, нефиг чаи перед сном гонять! Села на полатях, едва не стукнувшись макушкой о низкий потолок. Как же туалет найти?!

Рядом со мной, развалившись на полметра, нагло сопел кот Ботаник. Вот же жучара! Пригрелся, место отнимает… Будить говорящего кота не хотелось, поэтому я понадеялась на свою механическую память. Вспомнила же печку и Веську, авось и гигиенический уголок найдётся! Осторожно слезла с полатей, путаясь в подоле рубашки, подобрала его, придерживая руками, и на цыпочках пошла к выходу.

Зеркало, всё так же висевшее возле окна, блеснуло в полумраке, и я обернулась, чтобы пристальнее разглядеть его. Зеркало как зеркало. Красивая старинная вещь. Блескушка. А мне пофиг, мне бы в туалет!

Дверь громко скрипнула, открывшись, и я испуганно оглянулась на спящую комнату. Кажись, никого не разбудила! Только в зеркале привиделось движение, но я списала его на горящую на столе одинокую свечу. Выскользнув во двор, я прикрыла глаза с темноты — было светлым-светло, и правда, всё время день! Спустилась с крыльца, пошарила глазами по лужайке, но не нашла ничего похожего на будку или хоть какое-то сооружение, похожее на туалет. Пришлось закрыть глаза и включить мозг. Вспоминай, вспоминай! Ты маленькая, тебе хочется пипи, прямо поджимает! Ну же? Куда?

— Кооот-кот-кот! — раздалось под ногами, и я взвизгнула от неожиданности. Курица участливо смотрела на меня, склонив голову на бок. Я вздохнула, приложив ладонь к груди. Спросить её, что ли? Всё ж таки женщина…

— Извините, где здесь туалет? — вежливо обратилась я к Рябе, и та оживилась, заквохтала:

— Сюда-а-а, сюда-а-а!

Я с облегчением последовала за ней, чуть ли не бегом, боясь опоздать. Курица привела к толстому дереву, раз в десять толще меня, и запрыгала возле корней:

— Вот здесь, зде-е-е-сь! Руками, руками открой!

Я уставилась на шершавую кору, изрезанную длинными глубокими морщинами, не зная, что делать. И чувствуя себя полной и абсолютной дурой. Блин! Как открывается этот лесной туалет?!

Моя ладонь внезапно зачесалась. Словно крапивой обожгло. И я машинально поднесла её к дереву, потёрла о кору, чтобы унять зуд. В голове пронеслось стремительное и досадное: «Левее, клюшка безмозглая!» Я не успела даже удивиться таким мыслям, взяла левей, и в дереве со скрежетом раздвинулось отверстие вроде двери.

Никаких особенных удобств, конечно, обычный деревенский туалет, которым я без промедления воспользовалась, даже уже не размышляя над этой магией. А потом заспешила обратно в избушку, пропустив между ушей Рябино квохтание, потому что совершенно замёрзла. Первым, что притянуло мой взгляд уже в комнате, оказалось настырное зеркало.

Медленно, как завороженная, я подошла к нему. Гладкая поверхность звала и манила, завлекала к себе таинственным блеском. Было и страшно, и любопытно одновременно — что я увижу в тёмной глубине? Не зря им пользуются при гаданиях, мы с Машкой и девчонками в интернате столько раз вызывали суженого у зеркала со свечами…

А сейчас… Я увидела себя — встрёпанную со сна, бледную, с вытянутой от напряжения мордой. И рядом — другую себя, отчего-то с длинными волнистыми волосами и в непонятной униформе. От изумления я потрясла головой, ожидая, что раздвоенное отражение в точности повторит моё движение. Но та вторая, с распущенными волосами, только хмыкнула, пожав плечами, и сморщила нос:

— Что, не узнаёшь, клюшка? Совсем меня забыла!

В её голосе сквозила горечь, но больше дерзость и насмешка. Я поперхнулась от такой наглости и едва выдавила:

— Т-ты кто?

— Во! Приехали! — длинноволосая я шлёпнула себя ладонью по лбу и покачала головой, точь-в-точь как мой любимый смайлик фэйспальм. — Родную сестру не узнала!

Чего-о-о-о? Какую ещё сестру? Вот эта я — моя сестра?

Попятившись, я не удержалась на ногах и шлёпнулась на пол. От громкого стука моей пятой точки по доскам в избушке заворочались и заворчали, а я неотрывно смотрела на своё отражение у ног этой призрачной двойняшки из зеркала, Далы…