– Подожди!

Она потянулась к моему воротнику. Я подумал, что хочет что-то поправить, поэтому не сопротивлялся, но вдруг она крепко уцепилась и сильно потянула вниз. Я вообще перестал понимать, чего она хочет. Её лицо в какой-то момент оказалось рядом, и я почувствовал её губы. Она меня целовала. Очень даже не по-детски. Весьма мило! У меня от такой неожиданной нежности просто всё поплыло перед глазами. Поцелуй был долгим и, как ни странно, приятным. Словно вишенка во рту… И в этот момент у меня, совершенно неосознанно, сжались пальцы и мой указательный, по-прежнему находящийся под часами, предательски вдавил последнюю кнопку. Я это понял только две секунды спустя, когда мгновенно застывшие глаза Лики озарились ослепительным светом, а меня очень сильно отбросило от неё. Я едва сумел сохранить равновесие и вынужден был прищуриться, чтобы не ослепнуть. Лики уже видно не было. Её загораживал тип в яркой, почти спортивной и не по сезону холодной куртке с надписью на спине «Россия»…

Думать сейчас о том, что произошло, не было никакой возможности. Мне уже немного не хватало воздуха. Поэтому я, чтобы не тратить понапрасну силы, расслабился и закрыл глаза. Теперь изменить ничего невозможно и будь что будет. И если в сентябре одиннадцатого на этой остановке кто-то найдёт моё бездыханное тело, пусть потом Лике будет стыдно…

Снаружи, за плотно закрытыми веками мерцало бело-розовое пламя. Вокруг стояла глухая тишина! Полное безмолвие.

Я надеялся, что около семи лет пробега будут длиться возможно полминуты. Это-то мне было ещё доступно. И в какой-то момент я стал считать… Спазмов лёгких ещё мне удавалось пока избежать, но с каждой секундой я ощущал всё большую потребность вдохнуть. Где же он, конец этого пути?

При сорока пяти стала кружиться голова и я, плохо уже понимая где что, с трудом расставил пошире ноги чтобы случайно не свалиться. Неконтролируемое желание вдохнуть стало постоянным беспокоящим фактором. Но если бы я ему не сопротивлялся, стало бы много хуже…

Время текло, а конца всё не было. Когда я досчитал до семидесяти пяти, то натурально поплыл и сдерживал спазмы просто каким-то чудом… Ощущение верха и низа стали размытыми. Но вскоре появились первые признаки завершения перехода. Будто автобус на полном ходу начал резко тормозить, яркий свет за его окошками померк и появились тонкие звуки… И в какой-то момент всё кончилось. Вдох!!! Наконец-то! Ноги дрогнули, но я устоял. Ах, как сладко было вдохнуть полной грудью! Каким живительным стал воздух вокруг! Мучительное блаженство! И я хлебал его сладость широко открытым ртом. И не мог нахлебаться… Чистый, сладкий и свежий воздух!

Голова ещё кружилась вместе с обрывками мыслей. Я с трудом мог сказать, где сейчас от меня находится низ. И контролировал только силу давления на подошвы. Пока она была равновелика и справа и слева, я устойчиво стоял и низ был прямо подо мной!

Устояв и отдышавшись, я открыл глаза и ничего не увидел. Это был шок! Неужели от недостатка кислорода зрение отказало? Только этого мне не хватало! Передо мной и вокруг была беспросветно глубокая чёрная бездна. Тьма была абсолютная и непробиваемая. Что же со мной случилось? Где я? Стараясь определить, что находится рядом, я, вытянув в стороны руки, неуверенно сделал шаг вперёд и чуть не перелетел через какое-то препятствие… Нагнулся. На ощупь препятствие оказалось бетонной урной. Откуда она здесь взялась? Не было здесь никакой урны! Где же я? По ничтожному опыту прежних своих коротеньких путешествий, я знал, что должен появиться на том же самом месте, только определённым временем раньше. Это беспросветное место было совсем другим. Под подошвами бугрились какие-то камни на неровном склоне… И криво стоящая бетонная урна…

Раньше… ну, в будущем… там, где мы стояли с Ликой, было ровное место, укрытое сверху расписным железным перекрытием автобусной остановки. Теперь же посреди этой остановки выросла урна. И если бы вначале меня не отбросило назад… Я постарался не думать, что случилось бы тогда. Я с этой урной стал бы инвалидом.

Поднял голову и, неожиданно для себя, почти в зените, увидел одинокую звезду. Она неярко сияла надо мной. Значит, если это всё та же остановка, то перекрытия над ней тоже нет? Неужели мир за это время так сильно изменился? Или я перенёсся куда-то дальше?

Звезда оказалась не одинокой. Рядом постепенно проявляясь, как на древней химической фотографии, возникли ещё несколько светящихся точек, только чуть более тусклых. И ещё… И тут мне стали видны дома… Не сами дома, стоящие на нашей улице, а линейно ровные чёрные поля, скрывающие окраины богатого звёздами безоблачного неба.

На чёрных полях домов лишь кое-где едва теплились бледные пятна окон. И где-то внизу вдали светился тусклый жёлтый маячок охраны магазина на первом этаже жилого дома. А в промежутке между домами можно было угадать уже нашу улицу, по которой ходил мой автобус. И на асфальте её тоже подрагивали тускло мерцавшие звёзды. Только уже отражённые в лужах воды.

Почему так темно? Что случилось? Не верилось, что я попал в две тысячи одиннадцатый год. Быть может меня действительно занесло в какое-то совсем другое время? В будущее, например, когда погасло солнце. Уж очень долго длился переход… Я отогнул левый рукав куртки и взглянул на часы. В темноте белые цифры были ослепительно яркими. На четвёртой строке сияло: два часа, две минуты с секундами, двадцать четвёртого сентября две тысячи одиннадцатого года. Я, не веря своим глазам, ещё раз посмотрел. Действительно, два часа, две минуты… ночь… Неужели я так ошибся? Хотел здесь появиться в два часа дня, но вместо четырнадцати, набрал просто два… Олух! Полная катастрофа! Я забросил себя на двенадцать часов раньше, в глухую ночь… Вот, чёрт! Надо же было это всё как-то проверить! И что же мне делать теперь? Вариантов вернуться раньше срока нет! Мне здесь находиться ещё почти шесть часов. И моё время в этом две тысячи одиннадцатом году закончится как раз в восемь утра. И ничего изменить до окончания действия программы нельзя! Боже, как это долго!

Сейчас Виктор Александрович наверняка спит. Не может же он ждать меня глухой ночью! Что же делать? Вернуться к себе домой? Но, чёрт возьми! В этом году и эта квартира была ещё не моей. А где же я жил? Конечно, у родителей, в двух кварталах отсюда. Но я и туда пойти не могу. Как я объясню, кто я такой? И опять же, ночь! Плохой шуткой будет поднимать родных посреди ночи…

Где тут есть места, где можно согреться и подождать утра? Ночные кафе или что-нибудь в этом роде. Вероятно, такого здесь тогда не было. И с Димкой Калашниковым мы ещё не были знакомы. И учились к тому же в разных школах… Я попытался представить себе, каким был Профессор шесть с половиной лет назад. И понял, что я этого представить не могу. Димка, по-моему, никогда не был другим! Весьма пухлый парень в круглых очках!