1 декабря Военный совет доложил наркому обороны о том, что по темпу перевозок окончательное сосредоточение армии ожидается 5 декабря вместо установленного Ставкой срока 2 декабря. На 1 декабря из 152 эшелонов, в которых перевозилась армия, в новый район было переброшено 64. В движении находилось 44 эшелона. Еще 44 оставались непогруженными.

Столкнулись мы и с другими трудностями. Войска армии отправлялись недоукомплектованными, недовооруженными, по-зимнему не одетыми и недостаточно снабженными. Ставка дополнительной директивой предписала начальникам Главных управлений Наркомата обороны принять все меры к тому, чтобы «доукомплектовать и довооружить части армии и немедленно после их прибытия в районы новой дислокации довести до нормы боеприпасы, горючее и обеспечить бесперебойное снабжение частей армии продфуражом и теплым обмундированием» [9] .

Работа Военного совета, связанная с разрешением этих вопросов, занимала все время. Особенно беспокоила нас нехватка автотранспорта. 10-й армии требовалось хотя бы три-четыре автомобильных батальона. Пришлось обратиться в Ставку. Однажды глубокой ночью, кажется, в ночь на 6 декабря, когда Военный совет армии находился в Старожилове, в штаб армии позвонил Верховный Главнокомандующий Сталин. Он был обеспокоен состоянием снабжения армии, хотел уточнить нашу потребность в автобатах. В ответ на нашу настойчивую просьбу он заверил: «Будет дан один батальон, – и добавил: – Может быть, два».

Переброшенные в район Рязани соединения армии в своем большинстве временно расположились в пунктах, прилегающих к станциям разгрузки. Интенсивная работа центральных органов Наркомата по доукомплектованию и довооружению частей армии продолжалась и здесь. Ее затрудняло отсутствие армейской базы, сформировать которую предполагалось к 6 декабря.

Какова же была степень готовности сосредоточивающихся соединений армии? Об этом 1 декабря командование армии довольно детально доложило наркому обороны, начальнику Генерального штаба и командующему Западным фронтом [10] . Мы отмечали здоровое политико-моральное состояние частей и хорошее настроение воинов. Одновременно была дана следующая картина: 57-я и 75-я кавалерийские дивизии пока оставались целиком невооруженными. Не было даже конской амуниции. 326-я стрелковая дивизия еще не получила основного стрелкового вооружения. Достаточно сказать, что ей недоставало 7500 винтовок. 325-я стрелковая дивизия в общей сложности могла выставить до двух сводных стрелковых полков, но и те не имели станковых пулеметов, ППШ, минометов и противотанковых орудий, средств связи и автотранспорта. 324-я стрелковая дивизия могла действовать, но без станковых пулеметов, артиллерии и минометов, без автоматов, средств связи и инженерного имущества.

322, 323, 328 и 330-я стрелковые дивизии, обеспеченные основными видами вооружения, готовы были вступить в бой.

На всю армию имелось 48 противотанковых ружей, 900 ружейных противотанковых гранат и 3500 ручных гранат.

Положение с вещевым имуществом в конце концов разрешилось хорошо. Дообмундирование частей по зимнему плану заканчивалось.

По-прежнему испытывался недостаток средств связи как в дивизиях, так и в управлении армии. Обеспеченность ими, сравнительно с «кузнецким» периодом, почти не изменилась. Отсутствовал армейский тыл, неважно обстояли дела с медицинской службой в армейском звене.

В 2 часа 30 минут 26 ноября мы с членом Военного совета, оперативной группой штаба и полевого управления армии прибыли на станцию Шилово. Здесь нас встретил только военный комендант станции, который не имел никаких ни письменных, ни устных информации или указаний для 10-й армии. Через несколько часов с членом Военного совета Т.Л. Николаевым и оперативной группой штаба мы выехали на машине в Рязань, не имея никакого представления об обстановке на рязанском направлении.

В Шилове за старшего был оставлен начальник штаба армии генерал-майор Н.С. Дронов. С ним условились насчет порядка взаимной информации о прибытии обещанных центральными органами транспортов с боеприпасами, оружием, вещевым снабжением и продовольствием.

Каждому начальнику армейского управления и отдела были даны наиболее срочные задания по службе. Это прежде всего касалось начальника тыла и начальника связи армии.

Путь в Рязань со станции Шилово лежал через Старую Рязань и Спасск-Рязанский. От Спасска поймой реки Оки тянулась довольно хорошая дорога, по которой мы скоро достигли Рязани.

На протяжении всего стокилометрового пути ничто не напоминало о войне и близости фронта. День выдался солнечный, довольно теплый. Однако на красавицу Оку я теперь смотрел иначе, не как в прежние годы. Не глазами страстного любителя родной природы, охотника и рыболова. Нет. Мысли были заняты ее «военными» свойствами: шириной, доступностью берегов для людей и военной техники, общим начертанием русла, изгибами, мертвыми пространствами и маскировкой подступов. Луговая сторона Оки была тщательно выкошена. Вдоль дороги стояло много умело сметанных стогов сена. Было видно, что рязанские колхозники готовились к первой военной зиме.

Мы торопились в обком партии, но на контрольном пункте при въезде в Рязань машину остановили и на несколько минут задержали. Патруль в составе двух вооруженных милиционеров и нескольких человек в рабочих спецовках, тоже с винтовками, попросил предъявить документы, потом показал дорогу до обкома. Вскоре до него добрались. Рязань была охвачена подготовкой к борьбе с врагом. На улицах находилось множество людей. Они возводили баррикады, рыли окопы, оборудовали пулеметные гнезда.

Мы встретились и познакомились с руководящими лицами области во главе с первым секретарем обкома С.Н. Тарасовым. Это был очень сердечный, общительный человек, заботливый, энергичный партийный работник. Вместе с ними находились председатель исполкома областного Совета Ф.А. Мамонов и руководящие работники обкома, а также облвоенком генерал-майор Л.А. Мурат. Все они обрадовались нашему приезду: надеялись, что теперь с Рязанью все будет как надо.