Анализ недопотребления важен, поскольку Рузвельт, который жадно искал экономические идеи, уцепился за недопотребление и включил его в свою президентскую кампанию. Он представлял ее как альтернативу программам Гувера. Неясно, сам ли Рузвельт обнаружил идеи недопотребления или его навел на них его «мозговой трест». Будучи губернатором Нью-Йорка, Рузвельт регулярно приглашал группу профессоров из Колумбийского университета, ставших его «мозговым трестом», а они представили Рузвельту целый ряд экономических идей, модных в академических кругах. Некоторые из этих советников, особенно Рексфорд Тагвелл, отстаивали теорию недопотребления, и вскоре Рузвельт уже прямо говорил о «недопотреблении» в своих речах, которые ему помогал писать «мозговой трест» [71] .

Особенно привлекательно теория недопотребления звучала для интеллектуалов. Если богатые разрушали американскую промышленность, злоупотребляли снижением налогов и использовали свое экономическое влияние, чтобы ввергнуть в нищету фермеров и трудящихся, это означало, что капитализм распадается на глазах, откуда следовало, что должно вмешаться государство и назначить «экспертов» в комитетах планирования, чтобы перезапустить американскую экономику, поощрять расходы потребителей и перераспределить богатство. Таков был рецепт мощного государственного вмешательства, и многие университетские профессора, будучи образованными экспертами, нашли себе место в этих комитетах планирования, которые занимались и управляли американской экономикой. В ретроспективе мы видим, что историческая статистика зачастую опровергает точку зрения о недопотреблении. Поэтому, возможно, неудивительно, что самые ярые сторонники этой теории не имели экономического образования. Почти все бизнесмены и многие экономисты, такие как Бенджамин Андерсон, Генри Хэзлит, Айзек Липпинкотт и Ирвинг Фишер, резко ей противостояли. Если бы Рузвельт для баланса включил в свой «мозговой трест» хотя бы одного бизнесмена, возможно, он более тщательно обдумывал бы свои идеи [72] .

Ведя предвыборную борьбу за пост президента, Рузвельт зарекомендовал себя как самый перспективный кандидат от демократов, легко переизбравшись на пост губернатора в 1930 г. Затем, в начале 1932 г., он принял участие в нескольких демократических праймериз и обошел многих политических лидеров своего лагеря по числу побед, по личному обаянию и по тому чувству доверия, которое он вселял в людей, веривших, что именно он сможет привести демократов к победе в ноябре.

Когда Рузвельт в рамках предвыборной кампании ездил из одного штата в другой, он давал крайне загадочные комментарии относительно Великой депрессии. С одной стороны, Рузвельт обещал подход к экономическому росту с позиций свободного рынка: сократить федеральные государственные расходы, снизить налоги и понизить ставки таможенных пошлин в тарифе Смута—Хоули. Он часто повторял эти три пункта и, конечно, заработал на этом очки. Однако в других речах он высказывал свои идеи о недопотреблении. 22 мая в университете Оглторп в Атланте Рузвельт говорил о низких зарплатах, недостаточной покупательной способности потребителей и необходимости государственного вмешательства, чтобы «вдохнуть жизнь в наш больной экономический порядок» и добиться «более справедливого распределения национального дохода» [73] .

2 июля Рузвельт приехал в Чикаго – его кандидатура была выдвинута на пост президента. Там он обрисовал свои политические взгляды для делегатов. «Наша партия должна стать партией либеральной мысли, спланированного действия», – убеждал Рузвельт. Затем он попросил делегатов «взглянуть на недавнюю историю и на простую экономику» Великой депрессии: «В годы, предшествующие 1929 г., наша страна, как мы знаем, завершила длительный цикл строительства и инфляции; за десять лет экономическая экспансия строилась на теории коррекции искажений, внесенных Войной, но на самом деле мы вышли далеко за границы наших естественных и нормальных темпов роста. Сейчас необходимо вспомнить, о чем свидетельствуют бесстрастные цифры, что в это время цены почти или совсем не падали, так что потребителю приходилось платить, хотя те же цифры показывают, что издержки производства очень сильно упали, а прибыль компаний в этот период была огромной; в то же время лишь малая часть этой прибыли пошла на снижение цен. Потребитель был забыт. Очень малая часть прибыли пошла на повышение зарплат – рабочий был забыт…» [74]

В этих четырех предложениях, отражающих идеи недопотребления, громоздится ошибка на ошибке. Инфляция в 1920-е годы была низкой, а не высокой, а «бесстрастные цифры» показывают, что работники получали всё большую долю доходов корпораций, при том что прибыль оставалась неизменной, что цены на автомобили, радиоприемники и другие потребительские и промышленные товары постепенно падали, а не росли. Поэтому к 1929 г. большинству фабричных рабочих было легче покупать то, что они производили, чем когда-либо раньше. В его анализе почти нет точной экономической информации.

Но из этого анализа Рузвельт заключил, что правительство должно вмешаться и ликвидировать ущерб от плохих инвестиционных решений бизнесменов. В чем конкретно заключалась его программа, оставалось неясно, но в речи о согласии баллотироваться в президенты он действительно описал план общественных работ, благодаря которым «миллионы людей будут трудоустроены», сказал о необходимости «помочь сельскому хозяйству» и пообещал, что, «когда мы получим шанс, федеральное правительство будет решительно руководить процессом облегчения страданий». Еще одним ключевым тезисом Рузвельта было перераспределение богатства, которым бизнесмены, с их «поклонением Маммоне», так плохо распоряжались [75] .

Некоторые из тех, кто слышал эту речь, могли удивиться, – а где Рузвельт возьмет деньги на свои масштабные общественные работы, на «помощь сельскому хозяйству», и на «решительное руководство процессом облегчения страданий», и на реализацию других обещаний. Это может особенно озадачивать, поскольку Рузвельт, обещая более активное правительство, также обещал сократить правительство на 25 %, ликвидировать дефицит бюджета и поддерживать сбалансированный бюджет во все годы своего президентства [76] .

Но как Рузвельт мог одновременно расширять федеральные программы, сокращать правительство и сбалансировать бюджет? И здесь мы вновь возвращаемся к проблеме отсутствия экономического образования у Рузвельта. Это невозможно. Артур Баллантайн, который работал заместителем министра финансов при Герберте Гувере, хорошо знал Рузвельта, будучи его однокашником в Гарварде. Баллантай, должно быть, содрогался, когда слышал поразительные экономические заявления Рузвельта. Позднее он скажет: «Когда я наблюдал за выдающейся карьерой [Рузвельта], то порой жалел, что во время учебы в колледже Франклин Рузвельт не уделял больше времени некоторым нашим замечательным занятиям по экономике и теории управления государством». [77]