– Не обойдешься, - сказал он со вздохом.

И я понял, к чему он это сказал, потому что в молчании он задумался об этом казенном слове, вспоминая другие слова, и, видимо, не вспомнил такого, которым бы можно было заменить "зону".

– Ничего, - сказал я ему с утешением.
– Найдется кто-нибудь, придумает. Язык молодой, богатый... есть даже на нашем лице места, которые вообще никак не называются. Не придумали.

– Это что такие за места?
– удивленно спросил он.

– Ну вот верхняя губа, например, так? А выше что? Под носом? Вот эта впадинка над губой, ложбинка эта... Как она называется?

– Ты гляди! Вот уж да! А можно сопливницей назвать! Сопли по ней текут...

И он засмеялся, довольный, будто остров неведомый открыл в океане и название ему дал.

– Нехорошо звучит, - усомнился я в находке.

– Зато верно!

Он толкнул ногой своего немолодого, глуховатого товарища и озорно крикнул ему:

– Ей, Егор! Где у тебя сопливница?

– Чего?

– Во, глухой! Вот это вот место, - он ткнул себе пальцем под нос, - как называется?

– Какое место?

– Вот это... Видишь? Вот. Под носом у нас, над губой...

– Чего?

Мы оба рассмеялись и оставили в покое пожилого человека, которого отвлекли от чтения газеты.

– Глухой, - сказал о нем черноглазый.
– Если чего непонятное говоришь, не слышит. Понятное - слышит. А спросишь непонятное - не слышит. Чего-чего, передразнил он его без злости.
– Какую газету читаешь? Не "Красную звезду" ли?

А Егор и сам не знал, какую он газету читает, стал ее переворачивать, заглядывая на первую страницу.

– Чего ж ты читаешь-то!
– возмутился черноглазый.
– Это же газета-то старая, еще вон когда... март месяц. А вчера "Красную звезду" не купил? Вчера в "Красной звезде" было такое сообщение, - обратился он ко мне.
– Мне тут говорили, значит... Сообщение такое было, что на самолете мотор отказал или еще чего... Не в этом дело... Люди спаслись. Трое спаслись. Упал самолет, а они спаслись... Как сумели?!
– воскликнул он, хлопнув себя по колену.
– Вот что интересно почитать-то! Чего ж ты вчера не купил газету-то?
– спросил он у Егора.
– Когда не надо, берешь, а когда надо - старую читаешь. Где ты ее подобрал?

А Егор, ощупывая его блеклыми глазами, зевнул и ответил, лениво махнув рукой в сторону бугра:

– Там, когда шли.

– Ну и чего пишут?

– Ничего.

– Ну вот... Вчера такая интересная газета была, а ты не купил! Эх, Егор, Егор! Сейчас бы почитали вслух.

– Вот зараза!
– тихо сказал Егор.
– На свеклу пошла.

Мы оглянулись и увидели корову, которая, словно бы понимая, что мы увлечены беседой, ходко шла к свекольному полю.

– Володьк, сбегай, а?
– попросил Егор.

– Во, - встрепенулся черноглазый Володька, которому, наверное, лет сорок было.
– Точно! Я ее сейчас по сопатке, дуру!
– заорал он благим матом и, вскочив, подхватил палку и побежал наперерез корове.
– Куда пошла... Назад!

Корова остановилась, привычная к его хлесткому голосу, а он издалека, не подбежав, запустил в нее ореховую палку, и палка, пропеллером прокрутившись в воздухе, упала в траву неподалеку от коровы. Черно-пегая развернулась и вскачь, как лошадь, кинулась обратно к стаду.

– У-у, собака!
– кричал Володька, идя за палкой.
– Я тебе покажу ботву, ты у меня подавишься ботвой, я об тебя палку обломаю, зараза толстозадая!

Разомлевшее море было все так же недвижимо и воздушно. Слабая надежда на грозу, на дождь давно уже развеялась, как и сама тучка, неведомо почему громыхнувшая в испепеленном, знойном небе... Собственно, это и не тучка теперь была, а высокое кучевое облако с сизым дымчатым донышком. Оно даже солнца не прикрыло, проходя над сухим бережком, но из него, как это ни странно, посыпались вдруг, посверкивая на солнце, тяжелые и очень редкие капли. Одна сочно и мягко поцеловала меня в щеку, другая стукнула по ноге, третья скользнула по плечу, и дождь кончился.

А Володька, подобрав в траве свою палку, подошел к воде и вперился взглядом в пространство.

– Во дождь! Это дождь!
– крикнул он радостно.
– Одна капля по шее стукнула, а десять других мимо. "Первая пуля ранила меня!" - загорланил он во всю мощь своей груди.
– Эй, слушай, как тебя!
– крикнул он мне.
– Это твоя тут фляжка, что ль? Белая.

– Нет, - отозвался я.
– Кто-то бросил.

Володька фляжку пнул сначала ногой, словно проверял, не взорвется ли, а потом поднял и, идя к нам на бугорок, отвернул на ходу крышечку.