Наперекор наставлениям матери поступал. Но ведь проявилась болезнь позже, чем у деда и отца…

Мать в последние годы много рассказывала о прошлом. Заболел он в два года, да так, что ничего сделать не могла. Температура зашкаливает, чем только сбить ни пыталась – держится. Сорок и сорок, как прилипла ртуть.

Сама терапевт, мать знакомых педиатров подняла. Врачи без предисловий и околичностей ставят диагноз: особо не надейтесь, не жилец. И в больницу направляют.

Нет, наотрез заявила мать, не отдам.

Она уже не девочка, тридцать лет, ребёнок поздний, больше рожать нельзя. Все средства использовала, не помогают. В отчаянии среди ночи начала молиться. Вспомнила, заповторяла, слышанное в детстве: «Отче наш, иже еси на небесех…» И своими словами: «Не дай, Господь Вседержитель, умереть Павлику! Это самое дорогое у меня. Спаси его, Милосердный, спаси, Всемилостивый…»

Стоя на коленях, со слезами просила…

Вся в молитву ушла и вдруг бросила взгляд на кроватку, видит – затих сын. Метнулась к нему в панике: умер! Нет, дышит. Положила руку на лобик – мокрый, холодный. Спала температура.

Успокоилась, и вернулась в атеистическое состояние с трезвым объяснением происшедшего: просто-напросто совпадение – на самом деле никаких чудес в решете. Кризис пошёл на убыль как раз в момент, когда у неё произошло помутнение сознания и за молитву, как за соломинку, ухватилась … Какая только дикость, думала, стыдясь своей слабости, не придёт в голову от бессонницы и страха. Расскажи кому – не поверят: доктор брякнулся на колени, молясь за здоровье.

Павел лет в десять спрашивал её:

– Мама, а Бог есть?

Она туманно объяснила:

– Бог, сынок, это вся вселенная.

Павел получил историческое образование. Дотошный, со временем пришёл к выводу: верь не верь в атеизм, многое говорит о существовании регулирующей силы. Ни одна теория до конца не объясняет развитие человечества. Тогда как библейские сюжеты повторяются в истории многократно. Вавилонская башня сколько раз возводилась на земле. На его глазах в Советском Союзе. До неба дорастили ракетами башню. Казалось, рывок – и готово строение под названием коммунизм. Самое совершенное человеческое общество, которое ничем не сдвинешь – ракеты и спутники охраняют.

Хватило лёгкого толчка – и посыпалось костяшками домино.

Вавилонские башни, со злом, безбожием в основании, разрушаются снова и снова… Остальное – экономический упадок, разложение нравов – следствие от главного, приложение к нему, а не наоборот…

Павел вчитывался в Священное Писание и убеждался: библейские сюжеты не мифы, не сказки, даны раз и навсегда, ни один не абстрактный. Вихляющий человеческий ум разве способен создать такую Книгу. Значит, некая сила вдохновляла её написание, стремясь научить человека не наступать на грабли…

– Булат стригся, Гитлер похож стал! – вбежал в палату Коля-якут.

Следом вошёл Булат.

– Точно вылитый фюрер! – захохотал Игорь.

– Ага! – посмотрел на себя в зеркало Булат. – Ещё бы усики и хай Гитлер! Удружила Роза.

Острое лицо Булата с косой чёлкой приобрело хищное выражение.

Но рост у него не гитлеровский – добрых сто восемьдесят сантиметров. Тогда как тянула вся эта высота килограммов семьдесят. Так называемый сухой вес, создаваемый гемодиализом.

Такая же история была с долговязым Игорем, который ростом ещё выше Булата. Как сам рассказывал, доктор-юморист Морозкин перед гемодиализом пообещал сделать из него мумию Тутанхамона. Дескать, будешь стройнее кипариса. И сдержал обещание. Жена Игоря приехала из Абакана и в слёзы, как увидела супруга. Более ста килограммов весил муж, когда сдавала его в больницу – вёдра воды в себе носил из-за отказавших почек, а тут мумия ходячая вышла к ней.

– Спрашиваю у Морозкина, – иронизировал над собой Игорь, – когда в пирамиду Тутанхамона направление выпишете? А он хохочет: «Не торопись, в фараоны всегда успеешь!»

Булат – казах по происхождению и остальным признакам. Павел, впервые войдя в палату, его тоже, вкупе с Колей-якутом записал в китайцы. Оба оказались тюркских корней. Но если Коля – огонь, ртуть и ураган, Булат отличался восточной степенностью, был скуп в словах и жестах.

Тем не менее жизнь его протекала бурно, только жён в послужном списке три. Да не гарем, пусть и мусульманин – менял время от времени, оставляя на память каждой по двое детей. Причём, содержал всех. До болезни строительную фирму имел в собственном распоряжении, с экскаватором, автокраном, грузовыми автомобилями.