Призадумался крепко. Понял, что в большом городе ему тесно становится. На подсознании ощущал, в какую бы «нору» ни спрятался, хоть те хоть эти, рано или поздно вычислят и… Нет. Не хочется даже думать! А к старой Дее на поклон по-любому идти. Говорят, колдунья многое может. Может даже на какое-то время внешность изменить, ежели руку червоным, особенно старинным золотом «позолотить». А у Мишки оно имеется. Не много, но есть. Нужно лишь, кубышку распотрошить. Но до поселка еще добраться предстоит.

На съемной квартире поменял одежду. Усы и бородку напрочь сбрил. Постригся коротко. Когда «обновленный», в новом прикиде к зеркалу подошел, изучив себя иного, лицо расплылось в довольной улыбке. Вроде он, да только точно не он! Не сразу узнаешь в отражении цыгана, для такого вывода постараться нужно. Ну, что? В поселок?

…Осмотревшись, проверился на предмет «хвоста». Вроде бы чисто! Береженого, Бог бережет. На автовокзале, почти перед самым отправлением, просунулся в битком набитый ЛиАЗ, попутно послушав нелицеприятные выражения в свой адрес. Вечер. Народ из города возвращался домой. Отбрехиваться на стал. Во-первых, это ему на руку, а во-вторых, стиль поведения под внешность подогнал.

Э-эх! Духота напополам с поднятой в салоне пылью. Дороженьки р-рассейские! Как говорится – пять загибов на версту. Из стороны в сторону бросает. На ухабах подбрасывает. И все это под аккомпонимент народного гласа.

–Полегче, водила! Не дрова везешь!

–Ой-ой-ой! Придавили, ироды!

–Где права купил, ушлепок!

–Да, пошли вы все лесом! Везу, как дорога стелется! Остановить, пешком пойдете?

–Вези давай! Ездун!…

Между тем народ, сходя на остановках, помаленьку рассасывался. Михаил из-под руки присмотревшись к сидевшему у окна молодому парню, в осадок мысленно выпал. Неужели?..

Перед смертью мать рассказала Михаилу все, что удалось узнать о том самом дне, когда ребенок в пеленке попал в руки молодой цыганке. И так уж выходило, что брат-блезнец мог у него быть. И теперь эта его вторая копия находится в паре шагов от Михаила.

Волнение схлынуло. И что? Он должен восторженно прыгать и скулить? Кто ему этот молодой гаджо на самом деле? Не-зна-ко-мый лох, каких пруд пруди на просторах Союза. И куда это он едет? Не к Мишке ли? Зачем торопить события? Колеса крутятся, автобус едет. Там посмотрим, как поступить. Может объясниться придется? Брата обнять.

Неподалеку от конечной точки маршрута место за спиной парня освободилось. Михаил присел на сиденье. Наклонился вперед, прошептал в самое ухо:

–Здравствуй брат. Не оборачивайся!.. Ко мне в поселок едешь?

Услышал короткий ответ:

–Да.

–За мной тут «хвостик» тянется. Ты когда в поселок приедешь, у любого, только не у цыган, спроси как к панским развалинам пройти. К сумеркам доберешься. В развалинах ждать тебя буду, там и поговорим. Сейчас сойду, за мной идти не нужно.

Парень кивнул. Смотри, понятливый какой!

Михаил поднялся, прошел вперед по салону, ощущая на себе пристальный взгляд новоявленного братца. Попросил водителя:

–Останови здесь, уважаемый!

–Так ведь степь?

–Ничего, пешочком пройдусь. После твоей пыльной лохани свежим воздухом подышу.

–Вольному воля!

Сошел. Отсюда до развалин ближе, а там шувани. Интересно, чего старуха хочет?

В летних «владениях» старой паучихи, как он в мыслях называл Дею, Михаилу пришлось побывать два раза. Первый – совсем юнцом был. Мать привела. Второй – два года назад, перед тем как сестру замуж выдал, о семье жениха интересовался. Еще то, соседство с поселком! Местные десятой дорогой минали. Старые цыганки говорили, чернота повисла над развалинами усадьбы. А самой шувани хоть бы что.

Доводилось ли вам когда-нибудь бродить по старым, заброшенным, опустевшим селениям, или выжженным дотла лесам, или развалинам «бывших», со своей историей? Что ощущутили? То-то и оно! Тоску, одиночество, запах тления и… смерти. Под боком у развалин река, к ней балка «просверлила выход». А в балке криница бьет чистейшими ключами. Вода вкусная, даже сладкой кажется, а в округе ни одной змеи не увидишь. Вот так! Ни одной, ни ужа, ни гадюки, никого…

Развалины самой усадьбы внушают трепет стороннему наблюдателю. От огромного дома из белого камня с колоннами, нижняя часть стен с оконными проемами только и осталась, торчала словно осколки зубов в запущенном рту. Сад кустарником зарос, деревья одичали. На земле в некоторых местах остатки дорожек едва просматривались. Там где конюшня когда-то размещалась – куча сопревшего деревянного мусора громоздилась. Вот за этой кучей Мишка и схоронился. Осюда отлично просматривалось место входа в цокольный этаж. Боялся ли он Деи?.. Хм! Опасался. И потому подставив так вовремя подвернувшегося братца, как две капли похожего на него, решил посмотреть, что будет. Грешен! К самому факту появления блезнеца шкурный интерес проявил и к делу приплел.

Вечерело. Туман опустился на землю молочной пеленой. В потемках смог рассмотреть, как по саду прошел человек, его точная копия. Некоторое время в ожидании постояв у входа в цоколь, новоявленный родственник почему-то спустился вниз и… исчез. Долгое время ничего не происходило. Мишка уж и ждать перестал. Пропал брательник! Не жалко. Но, какова стерва! Решила его, Мишку извести. Такое не прощается.

Когда совсем стемнело, прокрался к развалинам. Рискуя нарваться на неприятность, почти не дыша, в полнейшей темноте на цыпочках сошел по ступеням вниз. Наощупь по стеночке прошел по узкому коридору. Дверь перед лицом преградила проход. Прислушался. Да. Она там. И кажется одна. Так все же, где его близнец? Куда дела?