Радостно улыбаясь, я удостоверилась, что мой спутник всё ещё слушает меня.

– Мою догадку подтверждает и то, что именно гипоталамус отвечает за нейроэндокринную деятельность мозга, – чуть подумав, я поправилась. – За гомеостаз, – понимания во взгляде Томаса так и не появилось. – За автономную нервную систему. В общем, не суть!

– О, господи, – взмолился Том, максимально ускоряясь.

Мокрая от дождя земля скользила под нашими ногами.

– Одно мне было долгое время непонятно – каким образом выделяемые под искусственной стимуляцией гормоны достигают цели? Ведь, казалось бы, после смерти кровеносная система перестаёт работать, сердце больше не бьётся, а значит, и кровь ничто не перекачивает. И тут я совершенно случайно вспомнила про то, что именно вегетативная нервная система регулирует не только деятельность внутренних органов и желёз секреции, но и как раз-таки деятельность кровеносной и лимфатических сосудов! То есть… червь получил в своё распоряжение своеобразный пульт управления, отрезал доступ головного мозга к спинному, оставив организму примитивные возможности, и развлекается как хочет!

Посмеявшись своему неожиданному озарению, я беспощадно продолжила:

– При долгом отсутствии пищи заражённый становится всё слабее и медлительнее, так как расходует свои ресурсы и совершенно ничем не подпитывается, кроме солнечного тепла. Рано или поздно, думаю, они все благополучно умрут окончательно! И уж точно не переживут зиму. Конечно, сам паразит может выбраться из тела, как я уже видела, и попытаться найти укрытие. Но вряд ли ему удастся зарыться на достаточную глубину, чтобы не замёрзнуть. И всё было бы хорошо, но мне не дают покоя мутационные формы!.. Ты меня слушаешь?!

– Кхм-кхм, – сдержанно отозвался мой спутник. – Да, милая.

– Так вот. Получается, что среди зомби идёт своеобразная… конкуренция. Чем больше пищи они получают – тем больше шанс дольше находиться в активном состоянии, а значит, и видоизменяться, мутировать в более приспособленную форму. Из которой, кстати, я так понимаю, паразит уже не способен выйти. Это похоже на слияние двух организмов. Червь словно жертвует собой, становится «солдатом», чтобы охранять популяцию, которая выходит из тел, чтобы размножиться. Ну, или перейти в какую-либо другую стадию, нам неизвестную, к сожалению…

– Я бы сказал, к счастью, – не преминул вставить в мой монолог свои несомненно ценные пять копеек Томас, поспешно собирая в рюкзак выкопанное.

– Не суть. Выживают сильнейшие, те, кто смог найти больше всего пищи. А потом эти группы «сильнейших» образуют нечто… напоминающее уже сообщество. Я боюсь представить, во что это может развиваться дальше! Это уже не тупо ходячие куски мяса, а разумные существа! Не люди, конечно, но нечто со своими задачами и целями! Это жутко…

– Согласен.

Воцарилась тишина. Подождав ещё чуть-чуть, я так и не получила от Томаса развёрнутого ответа по поднятой проблеме.

– Понятно, тебе неинтересно, – обиженно буркнула я и обняла мокрый автомат.

– Нет, что ты, это очень интересная тема для беседы под дождём, – снисходительно улыбнулся Том. – Кстати, разве ты не хотела набрать нам воды?

– Ох, чёрт, – я хлопнула себя по лбу. – Точно!

Том закинул рюкзак на плечи и ухмыльнулся. Его влажные волосы сейчас причудливо торчали в разные стороны, дополняя и без того интересный образ.

– Извини, – потупила я взгляд. – Просто…

– Не извиняйся. Я сам подписался на эти увлекательные научные лекции.

– Но, ты же можешь понять, о чём я говорю? – с надеждой обратилась я к нему.

– Я понял половину из того, что ты сказала. Вторую половину я пытаюсь осознать, – рассмеялся он. – Честно пытаюсь! Идём?

Смирившись и урезонив бушующие внутри меня эмоции, я поспешила следом за ним.

Мы решили покинуть поселение и вернуться к трассе, но возвращаться прежним путём не отважились. Выйдя за пределы улиц и спустившись в низину, поросшую кустарниками и деревьями, мы некоторое время пробирались сквозь неё, чтобы лишний раз не светиться. Я шла чуть позади, время от времени оглядываясь, но ничего подозрительного не замечала. Наткнувшись на ручей, я остановилась, чтобы набрать воды.

– Нам повезло, – заметил Томас, поджидая меня чуть поодаль. – Надеюсь, не в последний раз.

– Я тоже надеюсь, – искренне отозвалась я, наполняя все ёмкости, что у нас были с собой.

«Неужели хоть что-то действительно пошло так, как нужно?» – успела подумать я, завинчивая крышку бутылки, прежде чем услышала странный глухой стук.

Быстро подняв взгляд, я лишь увидела, как англичанин падает на землю, а рядом с ним, опуская оружие, из кустов появляется неизвестный. Я испытала шок. Бутылка выпала из моих рук и покатилась прочь. Я машинально потянулась к автомату, даже не успев ничего осознать, но кто-то напал на меня сзади и попытался вырвать оружие из рук. Взревев, я вцепилась что было силы в холодный метал, но жёсткие пальцы сомкнулись на моей шее. Силясь вздохнуть, я выпустила оружие и обхватила запястье обеими руками, но всё было тщетно.

– Алексеев! – послышался резкий оклик. – Твою мать!

Хватка чуть ослабла. Жадно вдохнув кислород, я почувствовала, как у меня закружилась голова, от паники меня затошнило с удвоенной силой. В поле моего зрения появились ещё трое мужчин в разномастной одежде и при оружии. Один из них, что был покоренастее, скомандовал уже прозвучавшим ранее голосом:

– Выживших обыскать. Всё, что найдёте, предоставить мне.

Один из незнакомцев тотчас же играючи распотрошил наши рюкзаки. Моя грудь возмущённо вздымалась, но я лихорадочно думала сейчас лишь о том, что они сделают с нами. Томас упрямо не подавал никаких признаков жизни. Вид его неподвижного тела, распластанного на сырой земле, вселял в меня ужас.