Стыдоба-стыдобушка! Откуда только это слово вылезло?

Опустив глаза, Руслан рассказал Марии Степановне всё как на духу, ну, почти всё…

— Руслан…Игоревич, да наладиться всё! Я молчать буду и Лене накажу, язык за зубами держала, не нашего ума дело, Вашу жизнь с Олесей… Владимировной обсуждать. Берегите её. Она, как звёздочка путеводная… такую и среди драгоценного барахла не всякий заметит, не всякий сыщет, прикипит сердцем, надёжнее и вернее второй половинки не сыскать. Повезло Вам! Ох, простите, старуху болтливую, что-то совсем…

Мария Степановна утёрла глаза платочком. По какому-то неведомому наитию, внутреннему зову Руслан встал и обнял пожилую женщину.

— Спасибо, — откашлялся, чтоб вернуть голосу привычную твёрдость, — Спасибо за обед. Где вещи для Олеси? Мне пора ехать.

— В холле приготовленные стоят…

Руслану показалось, что Мария Степановна, когда закрывала за ним дверь, перекрестила его на дорожку.

Подходя всё ближе к Центру, мужчина с каждым шагом волновался всё больше, какая-то смутная, необъяснимая тревога сжимала сердце, неведомый страх сковывал движения…

Олесе нельзя волноваться, поэтому улыбку нацепил, следы волнения с лица стёр и вперёд.

Руслан заметил фигурку в окне, когда поднял голову — Олеся махала ему рукой. Она его ждала.

Обычно такой сдержанный мышонок, сегодня с порога кинулся ему на шею с поцелуями. Нагруженный, как осёл, я даже обнять Леську толком не мог — и ведь не бросишь поклажу, Мария Семёновна там могла и что-то бьющееся положить, а ещё по пути купил цветы… кретин…

— Леська, дай хоть сумки поставить!..

— Угу! Я так соскучилась, тебя так долго не было, — шепчет мышка, не выпуская меня из объятий, — Я так тебя ждала, а ты всё не шёл и не шёл…

— Прости меня… Я, правда, спешил… Если б я знал…

Чёрт, чуть не проговорился! Сам бы себя спалил…

Наконец сумки определены на своё место, руки свободны и Леська радостно запрыгивает в мои объятия. Как я соскучился по этим чудесным полноватым губам, розовому ушку, шее с бьющейся жилкой… Руки спешат нырнуть под пижаму, чтобы ладони почувствовали потяжелевшие груди…

Забыв, где они, кто они, Руслан и Олеся спешили избавиться от того, что разделяло их тела.

В какой-то момент мужчина опомнился и закрыл, точнее, забаррикадировал дверь, чтоб никто не мог им помешать.

— Господи, сколько же всего лишнего носят мужчины! — бормотала мышка, развязывая галстук, расстёгивая рубашку, снимая пиджак…

Руслан хмыкнул — путь мог бы быть значительно короче, будь у Леськи опыт. Но его нет! И он счастлив от одной этой мысли. Пьянящее возбуждение бурлит в крови, взрываясь нарастающим желанием обладать этой неопытной и неповторимой женщиной! Единственной, которая хочет его и только его самого. Вот сейчас бы и признаться, но страх потерять всё в одну минуту, заставляет сжать зубы и молчать… Струсил?.. Да! Стыдно?.. Нет… Он всё исправит, но потом, он… только не сейчас…

Обнажённая Леська, бережно уложенная на единственную кровать, смотрит на него подёрнутым пеленой желания взглядом сквозь приопущенные ресницы и розовый язычок проходиться по вмиг пересохшим губам… Тут у кого угодно крышу снесёт!

Центр, а кровать скрипит, как не смазанная телега, на весь этаж… зато никто не вторгнется в только их мир…

Девушка выгибается ему навстречу, издавая стон-выдох, притягивая неожиданно сильно своими хрупкими руками. Руслан не выдерживает и входит одним движением. До конца! Леся чуть морщится…

Дурак, ей, наверное, больно… Она к такому не привыкла…

— Ещё…

Ему кажется?.. Послышалось?..

— Ещё… ещё… ещё…

И Руслан срывается, вдалбливаясь в узкую щёлку ещё и ещё, и ещё… Мышцы сжимают его корень желания, не давая выскользнуть до конца, да он и не хочет. И Леська неожиданно быстро кончает.

— Я…

— Ш-ш-ш, малышка, отдохни…

— Я всё испортила? — виноватые глаза, а на ресничках дрожат слезинки…

— Глупенькая моя, ты… ты… самая-самая… — снимая губами спешащие сорваться слезинки, шепчет мужчина.

Как трудно, ведь всё-всё вспомнила. Вспомнила в одну секунду и осознала, что нет у неё зла на Руслана, хотя многое из прошлого не готова принять и простить. И всё же есть настоящее и будущее, которые зависят от них двоих. Леся всхлипнула, чувствуя тепло губ такого чужого и такого родного человека, которого она совсем не знает, но ведь и он её не знает…

— Леська, не плачь…

Напугал! Ну, конечно, напугал своим напором. Ну и что, что просила ещё — его-то мозги где были? Он опытнее, он старше…