— Шиш тебе, а не депутатское кресло! — бухтела себе под нос Семёновна, не отрывая взгляда от монитора, на ощупь доставала флешку из ящика стола, вставила её USB-порт и скачала приготовленный на днях файл с компрометирующей этого мужчину информацией.

Вдруг послышался щелчок открывшего замка, а затем натужный то ли стон, то ли скрип дубового паркета, оповещавший хозяйку квартиры, что к ней пожаловала стосорокакилограммовая подруга — Зинаида Захаровна.

— Семёновна, тебе не кажется, что пора паркет менять? Что-то он сильно скрипит, раздражает, знаешь ли, да и хлипкий какой-то — то и гляди, проломится.

— Захаровна, тебе хотя бы килограмм десять скинуть, и мой паркет замолкнет, — парировала старушка.

— Издеваешься? И потерять боевую мощь? — хохотнула гостья.

— Нет, терять её никак нельзя, это грозное оружие от супостатов. Так что пусть остаётся как есть. Зин, с сорок восьмой любитель парковаться на газонах взнос на наш отдых принёс? — развернувшись корпусом, хозяйка квартиры с хитрецой посмотрела на закадычную подругу поверх очков.

— Спрашиваешь! Принёс, разумеется, и ещё сверху премию выделил, когда узнал, что мы собрались отдохнуть съездить. Вот же, паршивец, думает, мне невдомёк, что он спит и видит, чтобы мы не вернулись обратно. Так что, Семёновна, не зря ты ему штраф лопатой по стеклу его драндулета выписала — заслужил!

— Ты ему флешку с записью, где он соседский автомобиль метит в пьяном угаре, отдала?

— Скрепя сердце, — садясь в огромное кресло возле стола, тяжко вздохнула собирательница подати с провинившихся перед ними.

— Не переживай, Гришка опять что-нибудь выкинет, он же форменный идиот, — усмехнувшись, махнула тоненькой рукой старушка.

— Семёновна, я чё пришла… У нас изменения в отдыхе намечаются. Кажется, наконец моя мечта сбудется!

— Зина, только не говори, что решилась на то, чтобы тебя, как БТР, на нескольких парашютах выкинули, или на заказ сшили какой-то супер большой парашют! — заволновалась собеседница.

И ведь не беспочвенно — была у Зинаиды мечта: она хотела испытать свободное падение, но из-за её габаритов — неисполнимая. Зато Семёновне приходилось исполнять мечту дважды: за себя и за неё, ну не пропадать же деньгам зря! Так что её волнение понять можно.

— Про прыжки с парашютом забудь. — Клавдия облегченно вздохнула. — Я договорилась о полёте на воздушном шаре. Представляешь: ты, я и небо!

— Воздушный шар, говоришь? — задумалась экстремалка номер два. — А ты случайно Гришке об этом не говорила? — Та утвердительно кивнула. — Теперь понятно, почему он сверху деньжат подкинул — на смерь нам, подлюка, раскошелился.

— Ты чего каркаешь?! — взорвалась Захаровна.

— Так, орать прекращай, лучше давай помолимся и начнём заново обсуждать план, глядишь, и на этот раз с божьей помощью обойдётся. Ну или отделаемся лёгким испугом, — пробурчала бабушка-одуванчик, встала со своего места и направилась к иконе. Повернувшись к подруге, строго посмотрела на неё: — Ты чего села, тушка тюленя, вставай рядом и молись о том, чтобы вернуться в добром здравии!

Захаровна посмотрела на подругу осуждающее, чуть слышно ругнулась, но всё-таки направилась к ней.

— Не преуменьшай мои достоинства, я больше на гиппопотама похожа, чем на тюленя. И вообще, делать тебе нечего, с чего вдруг верующей стала?

— Так после отдыха, где чуть не стали обедом крокодилов, враз поверила в бога.

Захаровна страдальчески закатила глаза и всё же решила внести уточнение:

— Хочу напомнить, что в тот раз пострадавшей стороной были именно рептилии.

Семёновна решила не развивать эту тему, понимая, что подруга права — они тогда знатно отделали крокодилов, и неважно, что Клавдия после потом неделю провалялась в постели из-за сорванной спины. Главное — враг был повержен. А сейчас нужно думать о будущем, посему они встали возле иконы.

— Господи, прости нам, пожалуйста, грехи вольные и невольные, ведомые и неведомые, чаянные и нечаянные, — начала Семёновна, и тут же её перебила подруга.

— Невольные — не грех, так же как неведомые и нечаянные, — пробурчала она.

— Так-то да, но ведь так положено, — неуверенно начала оправдываться Клавдия.

— Неправильно ты молишься, тут главное не врать, а то от молитвы толку никакого не будет. Смотри, как нужно. — Она посмотрела на икону, перекрестилась и начала: — Господи, грешна — каюсь, но совесть не мучает, аминь! Ну что стоишь с открытым ртом, как умалишённая, делай как я, и давай уже обсудим наши насущные проблемы!

Повторив в точности за Захаровной молитву, Клавдия посмотрела на подругу и тут же согнулась пополам, ухватившись за живот, начала сотрясаться своим тщедушным тельцем, издавая звуки, напоминавшие смех.

— Эй, прекращай гимнастикой заниматься, тебе, сухопарая, это противопоказано! — завопила гостья.

Её панику понять можно — в прошлый раз, когда Клавдия так же согнулась, выпрямиться самостоятельно уже не смогла — заклинило несчастную, а затем она ещё целых пять дней провалялась в постели и своим страдальческими стонами разрывала сердце подруги.