Ограничения были восприняты безропотно. Все они понимали, кто именно стоит за пропажей Кароль. Безошибочное восприятие улавливало, что у Шарлотты снизилось время реакции и изменились глаза, и гадать, с чем именно это связано, не приходилось. Но еще больше заставлял беспокоиться изменившийся взгляд. Это ощущение, что только дай предлог, она сожрет всех, вызывало страх. Конечно, Андрайн была верна миссии и была готова пожертвовать кем угодно, в том числе и собой, но ей невольно приходилось признавать, что бремя лидерства слишком уж пришлось ей по вкусу. Где гарантии, что после ее жертвоприношения остальные справятся? Она не могла быть уверена в этом, а значит, приносить себя в жертву безответственно.

Спроецировав эту логику на остальных, негласный лидер заключила, что есть всего две возможности. Либо Кароль круглая дура и Лотта смогла обвести ее вокруг пальца, либо их зловещая сестренка элементарно сильнее. Либо и то, и другое.

Лотта отказывалась выдавать подробности по «ненадежному вербальному каналу». Андрайн видела за этим не только объективные опасения, но и какие-то личные причины. И это лишь ухудшало ситуацию.

А еще их допрашивали. Два святых брата — Грегори и Дрейк. Грегори больше спрашивал о Кароль. Можно сделать вывод, они ничего не знают. Дрейк — о Шарлотте. Можно сделать вывод, что они в чем-то ее подозревают. Второй до того возбудился во время допроса, что у него кровь пошла носом. Они там что, все как тот жирный и… и, собственно, цель их охоты?

Неприятно.

— Она всегда была немного заторможенной. А после нашего спасения буквально расцветает на глазах, — похлопав ресницами, словно действительно радуясь за подругу, тогда ответила Андрайн.

Больше она ничего не сказала важного, только общие слова. Осознание того, что Лотта становится лучше и начинает их превосходить, особенно раздражало. Раньше ее можно было жалеть как ущербную сестренку, а теперь? И почему именно она, дефектная, с каким-то нетиповым ядром, которое, как говорил Карлос, вообще чудо, что запустилось?

Вдвойне неприятно.

Ее злило в Лотте все. Сам ее вид: короткие золотистые волосы, дурацкая улыбка, необыкновенно часто украшающая лицо к умилению окружающих. Интересно, если бы Шарлотта улыбалась во всю ширину своего рта, они бы так же умилялись? А то, как она постоянно клянчит еду, а добросердечные монахи с радостью делятся, по-видимому, даже не задумываясь, как в нее столько влезает. А эта доброжелательность и готовность прийти на помощь, которую она продолжает открыто демонстрировать по отношению к сестренкам, пряча за спиной совсем иную форму, как она это называет, «любви»? Что у нее вообще в голове?

Но все это нашло апогей, когда после ужина святые братья добрались до нее. Лотта — единственная из всех — открыто нарушала маскарад подозрений на монахов в пропаже сестренок, и шла к ним навстречу. Андрайн уже догадывалась, чем она это мотивирует: «Я умнее вас, и я пытаюсь их обмануть, чтобы выведать информацию».

Втройне неприятно.

— Есть ли у меня право ненавидеть? — прошептала она, глядя, как легко Шарлотта берет за руки святых братьев, оставаясь между ними, и как убедительно разыгрывает полное доверие.

Логан Дрейк не испытывал ненависти к Шарлотте в этот день. Он вообще слабо верил в реальность всего того, что произошло вчера. Пропажа Кароль стала уже чем-то рутинным после Чарли, и мысли о том, что одна из девочек просто съела двух других, казались ему всего лишь воспаленной фантазией. А уж возможность наличия Охотника на Глубинных прямо в храмовом комплексе и вовсе каким-то нонсенсом.

Только вот трофейного глаза в кармане действительно не доставало.

«Может быть, потерялся?» — допустил мужчина, вырывая себя из пьянящих фантазий. Лиретта выросла, а сам он оставался холостяком. Что если это его мужская, человеческая природа хочет ребенка и рисует ему невесть что? Он и впрямь был бы не против сынишки, которому можно передавать опыт, и вдвойне не против, если бы он был экстраординарно толковым и мог приносить какую-то пользу уже сейчас.

Такие мысли сохранялись очень долго. Он даже спросил у Грегори, кого бы тот больше хотел, сына или дочь:

— Сына, само собой, — бросил Грегори, и озвучил те же самые мысли, что и Логан. И в его словах звучали очень похожие эмоции.

— И я сына. Слушай, а у тебя не возникало странного подспудного ощущения, словно ты как-то… нереализовался как отец и посматриваешь на свою воспитанницу как на дочь? — думая о Лиретте, спросил Дрейк.

— Ты все еще дуешься на меня за прошлый раз? — уточнил собеседник.

Логан отрицательно покачал головой.

— Уф-ф. Нет, брат, это все бабьи глупости. На самом деле корни у этого в другом месте. Ты же видел Лиретту голой?

Логан нахмурился.

— Ну, допустим, видел…

— Ты думаешь о том, что она зависима от тебя и крайне доступна, стоит протянуть руку. Но так же сильно тебя заводит ее беззащитность и невинность, что ты даже не пытаешься обойти служебные запреты и просто сублимируешь в работу. Но твое либидо так или иначе дает о себе знать.