Когда стали рассаживаться за огромный овальный стол, я оказалась соседкой "ковбоя". По левую руку от меня сидела веселая, хорошенькая девушка, назвавшаяся Мариной, сестрой юбиляра. Гости с хищным интересом разглядывали красочное изобилие представленных блюд. В августе всегда получается яркий стол - много зелени, чудесных овощей. Но здесь были и розовая семга, и нежная осетрина, и какие-то языки-карбонаты-грудинки-рулеты, и вазочки с красной икрой, и трехъярусные хрустальные вазы, заполненные разными сортами муриных пирожков.

– Прошу внимания, господа присяжные заседатели.
– Поднялся Аркадий. Я буду краток - не более получаса на оправдательную речь. Начну с того, что ровно четверть века назад чета Тайцевых была осчастливлена появлением младенца мужского пола, который родился в рубашке и с серебряной ложкой во рту. Так определяет везунчиков российская и европейская фольклорная традиция...

Больше я ничего не слышала, потому что заметила её. Девушка, сидящая рядом с Аркадием, была настоящей, умопомрачительной красавицей. Каждый смотрящий на её тонкое, с мастерством и любовью вылепленное лицо, наверно, думал, что такого просто не может быть: таких огромных незабудковых глаз под черными, "соболиными" бровями, так нежно изогнутых губ и гордо очерченных ноздрей. Это лицо хотелось разглядывать внимательно, в отдельных деталях, восхищаясь художественным замыслом и работой мастера. По плечам красавицы струились длинные, светлые, почти платиновые, волосы, несомненно, естественного окраса. Она вся была - уникальность и естественность одновременно. Даже зеленый бархат гладкого платья с золотой брошью у левого плеча казался не одеждой, а природным дополнением к её телу, вроде зеленых листков, прикрывающих бутон розы.

"Вот и все..." - рухнуло в пустоту мое сердце, когда я услышала обращенные к девушке слова Аркадия:

– А теперь в защиту обвиняемого выступит прекрасная Марго - королева моего сердца.

Я плохо соображала, что происходило дальше. Застенчивый сосед, очевидно, осведомлялся у меня насчет предпочитаемых напитков, но я согласно кивала без разбора и, кажется, залихватски пила водку. От Марины я узнала, что Рита - дочь дипработников, живущих уже почти десятилетие в Женеве, кончает МИМО и считается, вот уже два года, невестой Аркадия.

– Не думаю, что мы с ней поладим, если Аркаша решится. Уж больно много о себе понимает, гусыня!

– Но ведь она - настоящая красавица. Я таких никогда не видела. Заплетающимся языком возразила я.

– Простите, Слава!
– Неожиданно встрял в разговор "ковбой".
– Вы ведь только что смотрелись в зеркало!

– Изысканный комплимент, - хихикнула Марина и объяснила мне.
– Сергей уверяет, что вы не хуже Марго.

– Не хуже.
– Согласилась я. Только больше пью и почему-то очень хочу спать.

Я пришла в себя на диване в пустой комнате, очевидно. кабинете. На письменном столе мягко светился зеленый абажур настольной лампы. "Как у Сталина в Кремле" - выудило откуда-то ассоциацию сознание. Танцы за стеной были в самом разгаре. Никаких голосов, лишь мягкие всхлипы джаза. Наверняка танцуют в темноте, в обнимку. Представив Аркадия с Ритой, я поднялась, намереваясь тут же уйти. Голова закружилась, к горлу подступила резкая тошнота, я без сил рухнула на диван.

– К тебе можно? Уже второй раз заглядываю - ты так нежно спала, как сиротка под елкой.
– Аркадий присел возле дивана на ковер и протянул мне бокал.
– Это холодный апельсиновый сок. По-моему, ты надралась.

Я отхлебнула сок, засосав за щеку кусочек льда. Стало немного легче.

– Ты же знаешь, что алкашам много не надо. Выпил рюмку - и в полном отрубе. Это в крови происходит такая реакция... ой...
– Я поморщилась. Тошнит.

– Полежи-ка лучше спокойно. Я думаю, тебе придется остаться у меня. Все-таки я должен был проследить за своей неопытной гостьей.

– А Рита?
– Я попыталась вскочить, но Аркадий усадил меня на диван и с силой прижал мои плечи к подушке.

– Успокоилась?
– От отвел со лба мою челку и оставил ладонь на лбу. Может, у тебя температура? Ни в коем случае нельзя уходить. Погоди, я сейчас всех выпровожу. Уже первый час.

– Что?! Меня же мама ждет...
– Я дернулась и снова прикрыла глаза, усмиряя приступ тошноты.

– "Рита, мама..." - передразнил меня Аркадий.
– А я тебе совсем не интересен?

– Ты?! Ты великолепен, но ты - чужой...

– А я вот уверен, что хотя бы в этот день в четвертьстолетний юбилей все красивые девушки - мои...

Аркадий наклонился над моей запрокинутой на подлокотнике дивана головой и его губы коснулись моей шеи.

– Не надо... Я же не могу сопротивляться...

– А я не люблю брать женщин силой. Оставайся такой, как есть - нежная, беспомощная, томная...

Полутьма, голос Аркадия, о котором я мечтала целую неделю, его лицо совсем рядом...

Горячие руки легли на мои плечи и нежно спустили бретельки легкого сарафана.

– Ты прекрасна, Слава... Только тебе я хочу подарить эту ночь - ночь между четвертинками столетия.

Наши губы изучающе соприкоснулись, готовясь к жаркому слиянию... Последующие мгновения были ужасны - в комнату ворвалась шипящая фурия и сбив со столика бокал с соком, вцепилась мне в волосы. Она что-то визжала, топала ногами и пыталась расцарапать лицо оттаскивающего её от меня Аркадия. Светлые пряди метались по искаженному злобой лицу и я не сразу узнала в воинственной валькирии прекрасную Марго...