С учетом дополнительного времени, которое ты потратил на отдых, у нас есть еще восемь минут. Интересная завязалась дружба, не так ли?

Знаешь, сколько сейчас людей сидят рядом с орудием, ожидая услышать мой голос по рации? Пять человек… пять минометчиков… Хочешь познакомиться с ними? Твое право. Один из них – Мехди, у которого еще до войны умер отец. Его мать работала прачкой в больнице… пока один из той тысячи снарядов не упал на ее прачечную. Хочешь узнать, сколько потребуется дней, чтобы дочиста отстирать все те простыни, залитые кровью? Другой – Хосейн, которому всего лишь тринадцать лет, а он каждый день чистит дуло миномета. Ты можешь понять, как это тяжело – собственными руками хоронить свою младшую сестренку? Да еще когда ее разорвало в клочья? С тебя довольно или рассказать еще? Тысячи снарядов летают над городом, чтобы уничтожить горстку гражданских, тогда как у нас в распоряжении всего три снаряда в день. Когда сегодня мы закончим свое дело, каждый из нас безо всяких угрызений совести спокойно пообедает и после небольшого отдыха опять отправится на поиски ваших неразорвавшихся снарядов, чтобы и к следующим дням подготовить по три боеприпаса. На самом деле, чтобы деморализовать вас, нам даже не нужны боевые снаряды. Достаточно всего лишь регулярно действовать так же, как и последние два месяца, и стравливать один ваш батальон с другим. Да, я говорю о том самом батальоне, который отвели в тыл, заменив его на ваш. Никто из вас не знает, в чем заключается секрет тех самых листовок [4] . Лозунгов, которые приводят в бешенство командование вашего третьего корпуса. Однако в эти последние минуты между нами не должно оставаться никаких секретов. Через несколько дней придет черед и вашего батальона. Я говорю об одном из этих агитснарядов, начиненных листовками с лозунгами… Внешне они очень простые и сопровождаются охранной грамотой… охранной грамотой с фотографией имама [5] … того самого, кого вы так боитесь. Да, вы тоже каждый день сбрасываете на наши дома тысячи листовок, в которых пишете, что город в блокаде. предлагаете нам сдаться… Однако вплоть до сегодняшнего дня ни одна из этих листовок не принесла вам никакой пользы, в то время как наши заставляют вас дрожать от страха. А если добавить к ним еще и снаряды… Вы никогда не понимали, в какой вы оказались ловушке! Тебя не было в предыдущем батальоне, однако твои товарищи в нынешнем через несколько месяцев увидят, как в небе разорвется снаряд и на их головы полетят листовки с нашими лозунгами. и на каждой из них будет фотография имама Хомейни в качестве охранной грамоты. Фактически военной операцией наших сил будет считаться прием беженцев с вашей стороны… в то время как командующий вашим батальоном, как и его предшественник, отдаст приказ собрать листовки с этими лозунгами и особенные охранные грамоты. Поэтому в вашей армии отсутствие их будет считаться серьезным преступлением, учитывая то, что у вас применяются коллективные наказания. Обрати внимание, что командир твоего батальона получит декреты без охранной грамоты! Что же ему делать? Кто их забрал? Наверное, и в самом деле кто-то подобрал некоторое их количество! Ваш батальон будут заставлять отыскивать эти потерянные охранные грамоты. Если в Багдаде узнают, что в батальоне произошло такое… командир получит взыскание… начнутся коллективные наказания… и, возможно, даже начнут обвинять друг друга в том, что солдаты начали дезертировать, спасаясь от наказаний. Возникнут подозрения… и в конце концов перестанут доверять всему батальону, полагая, что некоторые солдаты спрятали у себя эти охранные грамоты с изображением имама. А недоверие в военное время означает бессонные ночи из-за страха предательства и предчувствия скорой беды. А хочешь узнать, как все обстоит на самом деле? Быть может, никто из ваших солдат и не брал этих охранных грамот, потому как мы с самого начала подбросили эти листовки без фотографий имама. Видишь, что нам приходится выдумывать в блокадном городе? О иракский орел! Почему же ты гибнешь от собственного пера? Мы нигде не учились воевать и вынуждены заниматься этим только последние несколько месяцев. Если бы не война, то сейчас мы сидели бы на занятиях в этом самом городе и учили уроки. Прямо сейчас какой урок у нас мог быть..? Наверное, математика. А вместо этого я сейчас занимаюсь подсчетом трех минут оставшегося времени твоей жизни. Сейчас тот самый момент, когда мне надо дать команду боевой готовности пяти своим однополчанам, ожидающим внизу. Они должны быть готовы и крепко взять в руку трос до начала отсчета семнадцати секунд. Итак, они уже готовы. Все против тебя. Знаешь, о чем я всегда думаю в эти моменты? О том, что, возможно, ты и те, кто были до тебя и будут после, родом из Басры. У меня там есть один знакомый человек, вернее сказать, был… Знакомый человек, которого я никогда не видел. Это моя тетка… она много лет назад вышла замуж за одного местного… Мне всегда хотелось знать, если ты из Басры, знаешь ли ты ее детей или ее саму? Говорят, она родила двоих сыновей, которые на несколько лет старше меня. Иногда я думаю, что, может быть, в эту секунду я прицеливаюсь в одного из своих двоюродных братьев. Сейчас осталось всего лишь пять шагов до точки начала отсчета семнадцати секунд. Четыре шага, три, два, один.

Семнадцать секунд

Я нажал кнопку рации. Трос дернули, и твоя гильотина пришла в движение. Сейчас снаряд, который долгие годы лежал куском руды. был поднят на поверхность, превращен в металл и переплавлен. принял форму чугуна и стали и наполнился взрывчатыми веществами. а потом был привезен на корабле, проплыв огромное расстояние по океану… этот снаряд уже летит, чтобы оборвать твою жизнь. Этот снаряд дважды получал приказ исполнить смертный приговор: первый – когда вы обстреливали наш город, а второй – сейчас, когда уже мы ведем огонь по тебе. Получай назад свое перо, иракский орел!

Шестнадцать секунд

С этого момента снаряд уже взмыл в небо и больше никому не повинуется, даже мне. У дружбы всегда мало времени. Возможно, и ты бы сейчас где-нибудь занимался учебой… и, наверное, я, будь на то моя воля, всего лишь взял бы тебя в плен, чтобы после войны ты спокойно вернулся к своей семье. Однако ничего уже не изменить, ведь ты на том берегу реки, а я на этом.

Пятнадцать секунд

У тебя есть один шанс. Дело в том, что на тринадцатой секунде до тебя должен долететь грохот выстрела из миномета и вой выпущенного из него снаряда. Если только на одно мгновение, лишь одно мгновение ты прислушаешься. и на секунду остановишься, присядешь на землю… чтобы определить, куда летит снаряд… тогда, возможно, ты спасешься от взрыва. Так готовься воспользоваться этим случаем!

Четырнадцать секунд

Если бы я был на твоем месте и знал, что меня ждет, в эти последние мгновения я попросил бы Бога о прощении… за всё и за всех. Возможно, Аллах… по крайней мере, тебе после смерти уже не понадобятся никакие наставления.

Тринадцать секунд

Гул выстрела долетел до твоего слуха… а ты продолжаешь уверенно идти вперед. Этот звук не привлек твоего внимания. О чем же ты думаешь? Опять-таки, у тебя остался один шанс… последний шанс… Только если в эти последние мгновения подует ветер, но я молюсь о том, чтобы он вообще никогда не дул.

Двенадцать секунд

С полным откровением должен сказать, что после твоей гибели я спущусь вниз и обо всем забуду. Надев эту военную форму, ты подписал свое согласие на то, чтобы убивать и быть убитым самому.

Одиннадцать секунд

Не думай ни о чем, кроме дуновения ветра… А я думаю о своих трех снарядах. и о том, что один из них я уже использовал… второй запущен… а что же с третьим?

Десять секунд

Счет последних мгновений твоей жизни пошел на единицы. Друг мой, твоя смерть уже в пути.

Девять секунд

Снаряд уже летит в воздухе. Ты тоже продолжаешь свой путь, а я смотрю в подзорную трубу на то место, где должен произойти взрыв. Это похоже на слияние, единственный участник которого – человек на том берегу реки.

Восемь секунд

Видишь?! Нет ни малейшего ветерка, чтобы снаряд отклонился от курса, и пусковая система, несмотря на то, что сделана вручную, отлично справилась со своей задачей, вытолкнув снаряд из ствола. Сейчас тебе поможет только чудо… Быть может, молитва твоей матери.

Семь секунд

Через сколько дней до твоей семьи дойдет весть о том, что ты погиб на войне? Через два дня или через пять? Чем в этот момент будет занят твой отец? Что касается меня, то не пройдет и суток. Там, внизу, самым первым об этом узнает мой брат.

Еще шесть секунд

Время летит. Всякий раз, когда кто-нибудь из ваших солдат идет от перекрестка к реке, я говорю себе: вот появился еще один враг нашего берега.

Еще пять секунд

Быть может, ты спросишь: «Если я бы оказался твоим двоюродным братом, ты бы всё равно нажал кнопку рации?» Да, нажал бы и ждал еще четыре секунды. Через четыре секунды ты дойдешь до места падения снаряда, и тогда он накроет тебя.

Еще четыре секунды

Ты видишь реку в последний раз. Это река Арванд, которую на своем языке вы называете Шатт-эль-Араб. В любом случае, для тебя это уже будет неважно. Что бы ни произошло, как только ее пресные воды вольются в море, они станут солеными. Так было раньше, происходит сейчас и будет впредь. Ты понимаешь, насколько глупо было начинать уничтожение людей в нашем городе? Это подобно мечте обратить вспять речные потоки, которые извечно подчинялись одной лишь природе.