Реа с отвращением посмотрела на многочисленные бутылки с винами. На столе почти всё было, как в тот вечер.

Разумеется, ни о каком продолжении Выпуска речи идти не могло. По многим причинам, не только из-за печальных событий в Зале Заседаний. Завтра, говорят, его уже починят. Как и пострадавшие от боя окрестные здания. Вообще странно, что случайных жертв было всего две. Шесть сотен пуль найдено, в общей сложности.

Однако студентов и постояльцев никто никуда не гнал. Кто хотел — приходил в пустующие Праздничные Залы, где никто не толпился у ломящихся витрин, где ряды бутылок тщетно ждали жаждущих, а скучающие бармены казались изваяниями самим себе.

— Может, мне выйти? — поинтересовался Хеваин.

— Какие глупости, — махнула рукой Реа. — Вы теперь с нами, Хеваин. Обратного пути нет.

Хеваин серьёзно кивнул. Светлая попросила его остаться, помочь — ещё там, в Зале Заседаний. Посмотрела ему в глаза и попросила остаться. Он хотел уехать. Сразу же. Чтобы никогда больше не испытывать такого взгляда. Но — остался.

И Главный, которому он позвонил, едва не умер от счастья, когда узнал, что у его газетёнки будет свой человек в самом сердце Тегарона.

— Я знаю одно, — продолжала Реа. — Никаких официальных объявлений, Ани… или лучше «Хлыст»? — ты больше не делаешь.

— Что я такого сказал? — Саванти проглотил тонизирующую таблетку и запил стаканом воды.

— Уже забыл?

— Меня спросили, как здоровье Светлой. Я сказал, что этой ночью она встречает тёмную луну. Я что, виноват, что в этой стране никому не положено говорить о состоянии здоровья прямыми и простыми словами?

— Да-да. Ты знаешь, что означает «встречать тёмную луну»? Применительно к Светлой?

— Просто луну — знаю. «Тёмную» — не вполне, но состояние Май… здесь же все ждут красивых иносказаний.

— Я так и думала, — Реа допила воду и неуловимым движением отобрала у Саванти флакончик с тонизирующими таблетками. — Хватит. В общем, я тебе не завидую, Ани.

— Подождём ещё часа четыре, — Саванти неожиданно подмигнул собеседникам, сохраняя совершенно серьёзное выражение лица. — Слушайте, идёмте ко мне. Посетителей денька два не будет, а сидеть в этом склепе я не могу. Всё равно здесь никто ничего не тронет.

Остальные молчали, оставались невесёлыми.

— Чаю выпьем… — предложил Саванти, уже теряя надежду.

— Чай — это идея, — оживилась Реа. — Не возражаете, Хеваин? Как рука?

— Болит. Но меньше, чем вчера, — Хеваин осторожно пошевелил простреленной конечностью. — Давно я не пил чая. У нас он столько стоит…

— Наш Великий Теоретик угощает, — Реа, ненадолго превратившись в прежнюю Тигрицу, оскалилась… и бесшумным прыжком переместилась к двери. Стул, на котором она только что сидела, не шелохнулся.

— Теоретик! — фыркнул Саванти. — Через две недели у меня защита. Так-то. А потом — стану Великим Практиком…

Оплеуха от Реа была почти дружеской.

— Может, мне её сменить? — предложил Хеваин, имея в виду Лас. Ставшая замкнутой и молчаливой Лас-Таэнин не отходила от Май уже вторые сутки. Днём дремала — и тогда дежурил кто-то ещё — да изредка отлучалась — поесть, например.

— Если потребуется, сама попросит, — возразила Реа. — Хотя она не попросит. Не знаю, как объяснить — для неё это важно.

Хеваин кивнул.

Аромат чая был просто одуряющим. В гостинице чашечка такого стоила полтора тагари. С учётом того, что номер стоил пять тагари в неделю, а на расходы было положено шестьдесят в месяц. Совесть мучила Хеваина нестерпимо. Очень странное ощущение, давно его не испытывал.

Саванти заваривал чай прямо в лаборатории. Хеваин оценил, что аппаратура, которой забита просторная комната, может стоить примерно столько же, сколько весь остальной Университет. Откуда такие сокровища?

— Да, — кивнул Саванти. — Я тоже ощущаю нереальность. Девяносто часов назад я думал, сколько ещё протяну в этом забытом всеми уголке мира. Восемьдесят часов назад я пытался найти удовлетворительное объяснение тому, что делает Май. Семьдесят пять часов назад я понял, что всем нам крышка. Семьдесят часов назад тюремщики ещё спорили, что у меня отъедят в первую очередь. Шестьдесят часов назад я понял, что с окраины мира попал в центр мироздания.

— Вы правы, — сознался Хеваин. — Я уже восемь лет не мог отыскать приличного сюжета. В конце концов меня «сослали» сюда… без обид, прошу. Думал, надо уходить на пенсию, как и собирался. Водить туристов к озёрам, продавать помаленьку архивы… Фронтовые записи до сих пор стоят очень много.