Какова же была его радость, когда он увидел выскочившую из-за поворота боевую машину сержанта Самсонова. Воинов кинулся навстречу, махая рукой, показывая место для огневой позиции. А когда показались две другие установки, он понял, что батарея спасена, и побежал навстречу спрыгнувшему с машины старшему лейтенанту Калинину.

Приказ Верховного Главнокомандующего о присвоении полку наименования Лодзинского застал Бежалова в то время, когда он отдавал распоряжение на перемещение своего наблюдательного пункта к государственной границе с фашистской Германией.

В его памяти воскресали картины боя на подступах к Лодзи. Он был доволен действиями дивизионов. Бежалов вспомнил также о волнующей встрече, которую устроили советским воинам жители города Лодзи. Сколько жителей вышло тогда на улицы, по которым проходил полк и другие советские воинские части, и как трудно было пробиться через это людское море, сколько слез радости было на лицах!

Прибывший на НП начальник политотдела полка майор Комиссаров нарушил его воспоминания.

— Ну вот, командир, теперь стали мы Лодзинскими. От Сталинграда до Лодзи — немалый путь. Всякое бывало — и хорошее, и плохое. А сегодня у нас большая радость. Вот только что разговаривал с парторгом первого дивизиона капитаном Ерофеевым, он и говорит: «Товарищ майор, прямо на Берлин идем, теперь и до фашистских главарей доберемся». Во всех дивизионах думы бойцов о Германии, какая она там. Вместе со старшим инструктором политотдела Шнырковым Иваном Владимировичем побывал я на партийных собраниях в дивизионах. Настроение боевое. Какая сила — коммунисты! Их среди бойцов и офицеров сейчас больше половины. А помнишь, когда формировался полк, у нас членов партии в батареях было по три-четыре.

Бежалов был рад встрече. Он хорошо сработался с этим уже немолодым, опытным политработником, много лет до армии находившимся на ответственной партийной работе. С ним всегда было легко говорить и о делах и задачах полка, и о личных заботах.

— Хорошо, что настроение в дивизионах боевое, — ответил Бежалов. — Я вручал награды отличившимся в боях за Лодзь, мне сержант Воробьев из второго дивизиона говорит: «Товарищ подполковник, мы все сделаем, чтобы добить фашистов». Душа радуется, каких людей вырастили: Барышников, Олизаренко, Кулинич, Игнатьев, Кулаков, Вьюхин… Значит, не зря мы с тобой трудимся. Считай, к утру на границу с фашистской Германией выйдем.

Глянув на Комиссарова, Бежалов сказал:

— Мне карту прислали из разведотдела армии, на ней вся граница в железобетонных сооружениях. Дот на доте сидит. Придется по-новому здесь воевать, чтобы взломать оборону фашистов. Решающий этап войны наступает. Берлин близко, дорогой Михаил Васильевич!

Помощник начальника штаба полка капитан Плющев застал Бежалова на наблюдательном пункте, когда тот, распрощавшись с Комиссаровым, готовился к отъезду. В доставленном Плющевым приказе командующего артиллерией 69-й армии перед полком ставилась задача поддержать боевые действия 91-го стрелкового корпуса по прорыву вражеской обороны вдоль границы на участке Швибус — Мезеритц.

Части 69-й армии вышли к границе с Германией 13 января. По замыслу командования, прорыв обороны гитлеровцев следовало осуществлять с ходу, не дожидаясь подхода вторых эшелонов, с расчетом только на имеющиеся силы. Вся полковая и дивизионная артиллерия выдвигалась в боевые порядки с задачей подавить живую силу, разрушить огневые точки и расчистить путь стрелковым подразделениям и танкам.

С нового наблюдательного пункта Бежалов рассматривал германскую землю.

Его внимание привлекали надежно укрепленные долговременные огневые точки, разбросанные, на первый взгляд, хаотично по фронту и в глубину, но в действительности расположенные по хорошо продуманному плану. Впереди оборонительных сооружений были установлены проволочные заграждения и минные поля.

— До начала артиллерийской подготовки остается пять минут, товарищ подполковник, — сказал Котенков.

— Знаю, знаю, — кивнул Бежалов. — Почему нет докладов от командиров дивизионов? Вызывайте их!

Но вызывать дивизионы не пришлось. Командиры сами, один за другим, доложили о готовности.

Вслед за залпом реактивных минометов стали бить тяжелые орудия, поставленные на прямую наводку. Мощные взрывы сотрясали землю, круша оборону гитлеровцев.

— Бегут фашисты! — доложил Котенков, глядя, как под напором наступающих войск начали отходить уцелевшие гитлеровцы.

Полк перешел границу Германии, и в батареях и службах воцарилось приподнятое настроение. Прошедшие тяжелыми фронтовыми дорогами, бойцы в полной мере ощутили, что война идет к концу.

Когда девятнадцатилетний младший лейтенант Носков, недавно прибывший из училища, отдавал команду «Огонь», он, как и все, был уверен, что оборона фашистов будет прорвана. Командиры орудий Букалев, Виноградов, Демиденко и Чебанюк по его приказу заняли места в кабинах боевых машин, и вслед за тем воздух разрезали трассы летящих снарядов.

Неожиданно вблизи первой установки разорвался снаряд. Бойцы залегли, упал на землю рядом с окровавленным Рыбиным и младший лейтенант.

Подавив минутный страх, Носков вскочил на ноги, громко скомандовал:

— Встать! По местам!

Быстрым шагом он направился вдоль фронта боевых машин.

Расчеты кинулись к установкам, к Рыбину склонился санинструктор Гурьянов.

А Носков продолжал торопить своих бойцов:

— Быстрее заряжай!

Носков получил приказ на смену огневых позиций.