Поставив бутылку на столик, он расстегнул молнию на брюках, отогнул резинку боксеров и, высвободив возбужденный член, надел презерватив. Гилберт никогда не раздевался во время секса и не позволял себя трогать.

Одним ловким движением он поставил Кейт на колени и, выпалив грубое «дрянь», резко вошел в нее. Громкий стон нарушил тишину комнаты. Алекс крепко сжал ее ягодицы и чуть раздвинул их. Глубокие толчки становились все чаще и чаще. Два звонких шлепка заставили девушку вцепиться пальцами в простынь.

Никаких эмоций, кроме первобытного желания. Он совсем не хотел видеть ее лицо, смотреть в глаза и заглушать стоны мягкими поцелуями, только жестко трахать. Никакого сладкого томления внутри и нежности, трепета в душе.

Намотав длинные темные волосы на руку, одним рывком притянул ее к себе еще ближе, заставляя прогнуться в спине, и начал буквально вдалбливаться в ее лоно, вынуждая стонать как можно громче, вымещал всю злость и обиду, но этот процесс не приносил никакого удовольствия.

Глупо было надеялся, что секс хотя бы на время заменит мысли о Лизе, с каждым новым движением адская мука только усиливалась. Крики Кейт, эхом звенящие в голове, вызывали только негативные эмоции. На несколько секунд вышел из нее и, проведя пальцами по промежности, уперся в бедро своим достоинством, затем снова, без предупреждения заполнил собой. Совершая быстрые, яростные толчки, он властно имел ее, не доставляя ни капли наслаждения.

Картинки недавнего прошлого предательски мелькали в голове, воспоминания кинжалом били по сердцу. Как загнанный в клетку зверь, Гилберт метался из стороны в сторону, пытаясь понять, чего же он хочет на самом деле. В его глазах пылал огонь, не страстный, а наоборот, злостный и пронзающий.

Кейт все еще стонала, извиваясь, как кошка, но голос уже немного охрип и ощущения притупились. Она стремилась сама задать темп, но Алекс пресекал все ее действия. Так и не доведя девушку до оргазма, эгоистично вышел из нее и поставил перед собой на колени. Снял презерватив и притянул ее к своему паху. Прикрыв глаза, он тихо постанывал от удовольствия, пока Кейт умело работала языком. В один момент Гилберт с силой прижал ее голову к себе и издал хриплый, сдавленный звук. Его тело одолевали мелкие судороги, дыхание участилось. Обессиленно облокотившись на стену, он приподнял партнершу за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Are you ok? – спросил Алекс, понимая, что мог перегнуть палку. Но девушка лишь промычала в ответ, потому что рот ее был занят.

Застегнув джинсы, достал несколько купюр и бросил их на постель.

– Double payment, get out, – сказал он и, забрав с собой недопитую бутылку, покинул комнату.

Боль не утихала, наоборот, она с новой силой отдавалась где-то внутри. Щемящее чувство никак не покидало сердце. Безумно хотелось вынуть этот кинжал, но поток крови тогда захлестнул бы еще сильнее.

«Ненавижу…», – пульсировала рана. «Ненавижу», – громко, на весь дом.

***

Промозглый осенний вечер окутал город тонкой паутиной дождя. Зябко кутаясь в промокший плащ, Елизавета бездумно брела вдоль набережной и невольно вздрагивала от резких порывов холодного ветра. Один судьбоносный день провел четкую границу между жизнью и жалким существованием. И даже десять лет спустя она помнила все до мельчайших подробностей.

– Лис, что все это значит? – его глаза, полные отчаяния, смотрели прямо в душу, прожигали насквозь и причиняли невероятную боль. Поэтому Лиза старательно старательно отводила взгляд.

– Ты как здесь оказался? У тебя же игра…

После их разговора по телефону прошло не больше трех часов, а Царев с командой был на выезде. Но на самом деле Краснову мало волновали его перемещения, своим вопросом она лишь оттягивала неминуемое расставание.

– Какая к черту игра? Объясни мне…

– Жень, успокойся, – перебила она его, боясь сдаться и поменять свое решение. – Я все тебе сказала по телефону, – придала голосу как можно больше холодности и отстраненности, чтобы не возникло и сомнения в ее серьезном настрое.

– Ты ничего мне не сказала! Почему ты хочешь расстаться? Что я сделал не так? – сыпал вопросами Царев, пытаясь докопаться до истины. Он искренне не понимал, что происходит, почему вдруг его Лиза стала чужой.

– Я хочу вернуться к мужу и сохранить семью.

Она вела нелегкую борьбу с самой собой. Сердце бешено колотилось в груди, сопротивлялось и умоляло прекратить эти мучения, но Краснова была непреклонна, резала по живому, безжалостно отрывая от себя того, кого так сильно любила.