В голосе Лики звучит неприкрытая обида. Невольно улыбаюсь и похлопываю ее по руке:

— Сильно я тебя подвела?

— Да ничего. Справимся. Вечеринка намечается — полный отстой. Золотая молодежь гуляет. Этим ребятам вообще плевать на все эти сервировки. Никто и не заметит наших стараний.

— Значит, чаевых тоже можно не ждать? — тяжело вздыхаю я. Деньги мне нужны просто позарез. И чаевые в этом случае — довольно неплохое подспорье. Того инсулина, что выдают бабуле в муниципальной поликлинике, ей с трудом хватает на две недели. Об остальных лекарствах вообще молчу.

— Ты же знаешь, какие жмоты эти мажоры. Вот если бы их снобизм можно было бы обналичивать… — мечтательно закатывает глаза Лика. — А так — одни понты.

— Ну, что ж. Значит, будем отрабатывать зарплату. Так, где все? — повторяю вопрос.

— Где-где! В автобусе. Одну тебя ждем! Едем уже…

Дорога занимает у нас минут сорок. Выпрыгиваем из микроавтобуса и, стараясь не пялиться по сторонам (мы же чертовы профессионалы!), бредем к дому по подъездной дорожке.

— Ну и хоромы! Как думаешь, кто здесь живет? — тихонько спрашивает у меня одна из девчонок.

— Тот, кто в состоянии оплатить нашу работу, — пожимаю плечами я. Та прыскает в кулак, и мы останавливаемся у крыльца в ожидании, пока Лика согласует с тощей одетой в униформу женщиной, где нам можно будет расположиться.

По желанию заказчика фуршет накрываем на заднем дворе. Сервируем четыре стола с холодными закусками и фруктами. Когда все соберутся, подадим горячее и напитки. В этом, собственно, и заключается моя работа. Накрыть столы, обслужить гостей, убрать за ними.

— Черт! Ни хрена не успеваю, — ругается в кухне повар.

— Давайте помогу! — вызываюсь я. Юрий Саныч оборачивается ко мне.

— О, Ева! Тебя мне сам бог послал. Справишься с рулетиками?

— Спаржа халапеньо?

— Угу. Давай, девочка. Очень меня выручишь.

Натягиваю шапочку, перчатки и берусь за приготовление рулетиков. Кого угодно Юрий Саныч в жизни бы не подпустил к этому делу. Но ко мне у него особенное отношение. По его словам, у меня есть поварской дар. Не уверена, что это так, но я действительно люблю готовить. Особенно хорошо у меня выходят торты и пирожные. Не зря же я впахиваю еще и в кондитерской. Будь моя воля, я бы пошла учиться на повара. Но бабуля считает, что я достойна лучшего.

Ага. Лучшего… Как же. Вспоминаю минувшую неделю и невольно хмурю брови.

Нет, я не питаю иллюзий. Будучи всю свою жизнь изгоем, мне даже в голову не приходит, что в университете хоть что-то изменится. Я — реалист и понимаю, куда влезла. И что таким, как я, там никогда не найдется места, я понимаю тоже. Но, знаете, одно дело — терпеть нападки, когда ты сам по себе… И совсем другое, когда за этим всем дерьмом наблюдает парень, на которого ты запала. Вот почему меня это задевает так сильно. Пробивает броню, проникает внутрь и сжимает сердце до легкой тянущей боли. Мне горько от того, что Кит стал свидетелем моего каждодневного унижения. Даже если мне ничего с ним не светит… Это все равно невыносимо.

— Ева? А мы тебя потеряли. Уже все началось! — заглядывает в кухню Лика.

— Сейчас. Мне немножко осталось. Я тут…

— Да вижу-вижу! Опять в кухню нос сунула?

— Моя вина, — заступается за меня Юрий Саныч, — Я не успеваю. Мне обещали шесть конфорок. А по факту их только четыре! Хорошо, хоть духовку свою привезли.

— Я разберусь, — обещает Лика. — А как в целом?

— Карамель немного подгорела. Тебе не кажется?

Лика снимет пробу с протянутой ей ложки и качает головой из стороны в сторону:

— Нормально. К тому времени, как мы будем подавать эти пирожные, наши ребята уже так ужрутся, что не отличат твою карамель от собственного дерьма. Клянусь, я видела на столе в гостиной следы от кокса…

Сворачиваю последний рулетик. Ставлю тарелки на поднос и готовлюсь выйти в зал. Ребятам нужна моя помощь, а Юрий Саныч мне уже вряд ли что-нибудь поручит. Только начало вечера, а мои ноги гудят так, что я не знаю, как доработаю. Возможно, скоро мне придется признать, что я не какой-нибудь супергерой. И мне тоже требуется отдых.

Но пока я бодрым козликом скачу из универа на работу, а потом еще на одну, убеждая себя, что отдыхать буду на том свете.

Обхожу собравшуюся толпу, улыбаюсь учтивой, заученной улыбкой. Предлагаю напитки, убираю мусор и использованные салфетки. Я занята, сконцентрирована на работе, которую привыкла делать хорошо. И, наверное, поэтому далеко не сразу замечаю, что вокруг — знакомые всё лица… А может, так происходит от того, что в университете я вообще стараюсь не поднимать головы, и у меня не было шанса запомнить их.