— Как так? — удивилась Уна, наивно хлопая ресницами. — А зачем же убийство…

— Ну, она же настаивала на покушении, — терпеливо пояснил Аргент. — Чтобы я тайно напал на Короля и убил его сзади, уколом в сердце. Если бы покушение удалось, история с некромагами не всплыла бы, имя короля осталось бы чистым, не опороченным, и Корнелия заняла бы трон как вдовствующая королева. Своим рыцарским поступком, своей «честной дуэлью» я лишил ее короны. Король невольно раскрылся, подослав некромагов-убийц. За что ж ей меня любить?

— О-о-о! — протянула Уна. — Вот оно что…

— Не судите всех, примеряя свою чистоту и невинность к каждому, люди далеко не так хороши, как вы о них думаете, — произнес магистр. — В этом мире нельзя доверять никому, всякий может предать, и самый благородный человек может оказаться мерзавцем. Поэтому вам нужно повзрослеть и научиться искать свою выгоду.

— Вы же не мерзавец, — заметила Уна. — Вам тоже нельзя доверять?

— А вы мне доверяете? — с деланным удивлением произнес Аргент.

В один момент он переместился на сидение рядом с Уной, его рука бесцеремонно скользнула по талии девушки, Аргент обнял и притянул ее к себе, приблизив свое лицо к ее лицу — испуганному, изумленному.

— А если я вздумаю вами воспользоваться, что тогда? — произнес он вкрадчиво, чуть поглаживая тело Уны сквозь тонкую легкую ткань ее платья. — Вы молоды, свежи, хороши собой. Ваша непосредственность, наивность и чистота привлекают. Что, если я вздумаю… сделать вас своей? Я всемогущ, почти как сам Король. Я могу воспользоваться вами в любой момент — и ничего мне за это не будет.

Аргент склонился над Уной еще ниже, его губы почти коснулись ее губ, но острый звук кинжала, скрежетнувшего по его броне и лезвием прижавшегося к его незащищенному горлу, остановил его, Аргент замер, так и не прикоснувшись к Уне.

— Вы не сделаете этого, — хладнокровно ответила она. Ее оружие, собранное из ее серебряной техноброни, почти ранило Аргента, и он, глянув на ее подрагивающую руку, на ее глаза, исполненные решимости, чуть слышно рассмеялся.

— Отлично, — проговорил он, мягко положив свою ладонь поверх пальцев Уны, сжимающих кинжал. — Вы быстро усваиваете уроки. Только запомните еще один: нашли уязвимое место — разите сразу. Не тратьте времени на угрозы.

С силой он отвел ее руку, сжимающую оружие, от своего горла, прижал к мягкому бархатному сидению, и кинжал рассыпался мелкими серебряными пластинками, выскользнул из ее ослабевшей ладони. А его губы все же накрыли губы Уны, и она ощутила самый мягкий и самый волнующий — до головокружения, — в своей жизни поцелуй.

Пробуя сопротивляться, Уна чувствовала, как броня Аргента путами обвивает ее руки и удерживает ноги, как она алмазной змеей обвивает ее талию, привязывая к месту… и все это время Аргент словно пил дыхание девушки, лаская ее ротик языком, целуя ее подрагивающие губы со все нарастающей страстью, прихватывая губами ее язык вместе с мягкой нижней губой, прикасаясь так осторожно и нежно, словно более грубым прикосновением можно было поранить атласную гладкость ее губ.

В его бережных прикосновениях не было грубой тяжести, Уна полулежала на мягком сидении и чувствовала только ласку на своих губах и горячую ладонь магистра на своей талии. Удивительно, но он вел себя так, словно действительно был увлечен девушкой, словно поцелуй, который должен был быть отвратительным, грубым, похотливым и отталкивающим, для него самого стал неожиданно приятным, и Аргент, целуя Уну, забыл, что нужно напугать ее, и просто наслаждался лаской. Он крепче прижал к своей груди девушку, заключив ее в свои объятья, заставил ее откинуть голову ему на плечо и поцеловал во второй раз — более изощренно и тонко, позволив себе выказать удовольствие, проникая языком в ее рот и лаская так умело, так нежно и страстно, что Уна вспыхнула от легкого стыда. Поцелуи Дерека — пылкие, честные и откровенные, как он сам, — не шли ни в какое сравнение с интимной лаской, которую дарил ей сейчас Аргент. Это было почти такое же удовольствие и откровенное проникновение, как если б он раздел ее и лег с нею в постель, раздвинув ей ноги и проникнув в ее покорное тело там, снизу. Забывшись, сам того не желая, Аргент подарил ей наслаждение, от которого быстрее билась в висках горячая кровь, стали остренькими соски под тонкой атласной тканью и невозможно мокро и горячо между ног, в трусиках. Уна, почувствовав это — трепет и нежность, легкую нотку страсти и даже внезапно родившегося желания в сердце магистра, — оставила попытки сопротивления и, глубоко вздохнув, несмело ответила на поцелуй Аргента, лаская его язык своим в ответ. Больше всего на свете она пожалела, что ее руки надежно схвачены ее броней, и ей не удастся провести ладонью по его черным блестящим волосам, привлечь к себе, удержать, не позволяя отстраниться, и продлить эту невообразимо прекрасную ласку как можно дольше. Сама не понимая, что творится с ней, она целовала Аргента, забыв всякий страх.

— Достаточно, — ее внезапного смелого ответа хватило, чтобы его броня, удерживающая тело девушки, с легким шорохом рассыпалась, освобождая ее руки, и Аргент отпрянул от Уны, прервав свой волшебный поцелуй, оставив на ее горящих губах ощущение невероятного блаженства. — Словом, надеюсь, вы поняли, что доверять нельзя никому.

Его холодный тон и резкие слова никак не вязались с только что проявленной нежностью, сам Аргент выглядел отчасти сбитым с толку, и Уна, полулежа в подушках, чуть слышно хихикнула, наблюдая, как Аргент устраивается подальше от нее.

— Я же говорила, — ядовито произнесла она, — что вы не сделаете этого. Вы не смогли бы. Не стали бы. Вы же сказали, что не способны на подлость.

— Когда это я такое говорил? — сварливо поинтересовался он.

— Когда рассказали, как вызвали Короля на дуэль, — продолжила похихикивать Уна. — Вы горазды пугать наивных студентов, но злобы в вас нет, магистр. Так что я буду вам доверять… и если вы обманете — это останется на вашей совести… и вам будет нестерпимо стыдно! Кроме того, — хитро прищурилась Уна, — вы первый нарушили ваш собственный урок!