С таковой целью они построили колоссальнейший суперкомпьютер, который был настолько разумен, что еще до полного объединения баз данных начал с тезиса: «Я мыслю, следовательно, существую» – и, прежде чем его успели отключить, логически вывел необходимость рисового пудинга и подоходного налога.

Компьютер был величиной с небольшой город.

Пульт управления располагался в специально возведенном здании, в особом кабинете, окна которого выходили на обсаженную с трех сторон деревьями площадь.

В день Великого Включения в кабинет вошли два строго одетых программиста. Они отдавали себе отчет в торжественности момента, но вели себя хладнокровно и с достоинством: степенно сели за стол, открыли свои чемоданчики и достали записные книжки в кожаных переплетах.

Их звали Ланквилл и Фук.

Несколько секунд они благоговейно молчали. Затем Ланквилл, взглянув на Фука, подался вперед и коснулся маленькой черной клавиши.

Едва слышное гудение свидетельствовало о том, что гигантский компьютер наконец-то заработал в полную силу. А через миг он обратился к программистам зычным голосом:

– Я, Пронзительный Интеллектомат, второй по грандиозности компьютер во всей Вселенной пространства-времени, желаю знать: какая труднейшая задача вызвала меня к жизни?

Ланквилл и Фук удивленно переглянулись.

– Твоя задача, о Компьютер… – начал Фук.

– Нет, постой-ка, – обеспокоенно перебил Ланквилл. – Мы определенно конструировали компьютер, не имеющий себе равных, и удовлетворимся только самым лучшим! Ответь, Пронзительный Интеллектомат, разве ты не величайший и мощнейший компьютер всех времен?

– Я назвал себя вторым по грандиозности, – провозгласил Пронзительный Интеллектомат. – И таков я есть.

Программисты вновь обменялись тревожными взглядами. Ланквилл прочистил горло.

– Тут, должно быть, какая-то ошибка, – сказал он. – Разве ты не превосходишь даже Неохватный Гаргантю-мозг с Максимегалона, который может за миллисекунду сосчитать все атомы в звезде?

– Неохватный Гаргантюмозг? – произнес Пронзительный Интеллектомат с нескрываемым презрением. – Простые счеты, не заслуживающие упоминания.

– И разве как аналитик ты не сильнее, – порывисто подался вперед Фук, – чем Хитроумный Мыслитель из Седьмой галактики Света и Откровения, который может вычислить траекторию каждой песчинки на всем протяжении пятинедельной песчаной бури на Бете Даграбада?

– Пятинедельная песчаная буря? – насмешливо переспросил компьютер. – Что за вопрос для того, кому известны векторы атомов Большого Взрыва! Не унижайте меня сравнением с карманным калькулятором!

Программисты на миг пристыженно замолкли, а потом Ланквилл вновь вопросил:

– И разве ты не переспоришь даже такого отчаянного спорщика, как Гиперболический Всеведущий Полемист с Цицероникуса-12, сладкоречивый и неутомимый?

– Гиперболический Всеведущий Полемист, – отчеканил компьютер, – может уговорить артурианского мегаосла отбросить все четыре копыта, но только я способен подбить его после этого на прогулку.

– Так в чем же дело? – вскричал Фук.

– Ни в чем, – сказал Пронзительный Интеллектомат. – Просто я второй по величию компьютер во всей Вселенной пространства-времени.

– Почему же второй? – не унимался Ланквилл. – Уж не имеешь ли ты в виду Мультиизвилинного Потнохитрона? Или Семипядного Умномета? Или…

Презрительные огни зажглись на терминале компьютера.

– Я и думать не думаю об этих кибернетических простаках! – взревел он. – А говорю не о чем ином, как о компьютере, который грядет после меня!

Фук тяжело вздохнул и посмотрел на Ланквилла:

– Может, оставим это и обратимся к нему с тем вопросом, ради которого его создали?

– Что ж…

Программисты пожали плечами и собрались с силами.

– О Пронзительный Интеллектомат! Мы создали тебя с одной лишь целью – чтобы ты сообщил нам… – Ланквилл перевел дух. – …Ответ!

– Ответ? – повторил компьютер. – Какой ответ?

– Жизни! – страстно воскликнул Фук.

– Вселенной! – страстно воскликнул Ланквилл.

– И Всего Остального! – вскричали они дуэтом. Сверхкомпьютер задумался.

– Сложно, – наконец проронил он.

– Но ты можешь это сделать?

Вновь наступила исполненная значения тишина.