«Волкодавы» притихли и начали переглядываться.

— А насчёт Пчёла, Воробья и Феофана… — продолжил подполковник, усмехнувшись. — Кто успел, тот и съел! Теперь завидуйте им молча. А в ресторане чтоб все вели себя культурно, без эксцессов. Камень такой же «волкодав», как и мы с вами. Всем всё понятно?

— Так чего тут непонятного, господин подполковник? — протянул Васильев. — Алексей и в Кремле себя нормально вёл, не строил из себя… невесть что. — остальные поддержали штаб-ротмистра одобрительным гулом. — Для нас он прежде всего Камень, а уж потом, за забором базы, Его Императорское Высочество Великий князь Алексей Александрович. Не переживай, Борисыч, мы все с понятием, не подведём.

Смолов, успокоившись кивнул, и сел на место.

А вот Решетова успокоиться не могла совсем. Девушка хоть и сидела ровно, и даже улыбалась, умудряясь иногда вполне в тему отвечать на какие-то вопросы, задаваемые ей другими девушками, но вот сосредоточиться на чём-то одном была совершенно не в состоянии. Весь сегодняшний день у девушки был как качелях — сначала на неё произвёл огромное впечатление внешний вид её настойчивого поклонника, инструктора Белобородова, оказавшегося, ко всему прочему, сотрудником Тайной канцелярии, да ещё и с таким набором орденов, который она видела только на фотографиях и портретах высокопоставленных военных. Недаром она его немного побаивалась, веря своим первым впечатлениям от встречи с этим инструктором, черная форма Канцелярии тот образ сытого зверя только подчеркивала. Потом девушка переключила своё внимание на стоящего рядом с Белобородовым Алексея, и обрадовалась, что он здоров. А уж когда Алексей принял присягу как Великий князь Алексей Александрович Романов, у Решетовой закружилась голова от открывшихся перспектив… Но, очень быстро, девушка спустилась с небес на землю, и с горечью осознала всю ту пропасть между их положением в обществе. И в Решетовой проснулась гордость — пусть этот Алексей и оказался Романовым, да ещё и сыном Цесаревича, но и она тоже из себя кое-что представляла, «Станислав» с мечами это доказывал. А потом её опять бросило в другую сторону — и кому она нужна, вся из себя такая геройская? Для замужества этот орден являлся помехой, если только будущий муж не будет военным с боевыми наградами. Как же она в эти моменты люто ненавидела Вяземскую за то, что у той было то, что не имела сама Решетова, — и Алексей, и три боевых ордена, и должность со званием в этом элитном подразделении, и авторитет среди «волкодавов». А самое главное, чему завидовала девушка — способности Вяземской всегда и везде сохранять чувство собственного достоинства и полной уверенности в правильности своих действий. И было видно, что качества эти не благоприобретённые, а впитанные с молоком матери…

Ещё раз осторожно глянув на Ведьму, Решетова мысленно приказала себе собраться, и начала настраиваться на ресторан, в котором будет и Его Императорское Высочество.

Когда мы с Прохором зашли в «Избу», «волкодавы» за стол еще не садились. Как оказалось, ждали нас.

— Алексей, Прохор, — подошел к нам Орлов. — проходите, без вас не начинали.

Оказалось, что мне с моим воспитателем генерал приготовил места во главе стола, рядом с руководством подразделения.

— Садимся. — негромко сказал мне Прохор. — Не смей отказываться.

Я вздохнул, и занял своё место по правую руку от Орлова, Белобородов расположился рядом. Смолов, Пасек и Вяземская заняли свои места по левую руку от генерала.

А дальше всё пошло по накатанной — тост Орлова с поздравлениями всех сотрудников подразделения с полученными наградами и внеочередными званиями был встречен подъёмом с мест и троекратным «Ура». Дальше последовало напоминание «сильно не увлекаться, ибо завтра на службу», встретившее понятное роптание среди офицеров. Пришлось генералу разрешать личному составу более плотно отметить сегодняшнее событие в пятницу вечером на территории базы в Ясенево, чем он вызвал уже одобрительный гул. После этого Орлов повернулся ко мне и громко сказал:

— Я думаю, явка курсанта Романова с инструктором Белобородовым на это мероприятие обязательна. — и опять одобрительный гул. — И ещё. Сегодня у нас курсант Романов принял военную присягу. Без преувеличения могу сказать, что это событие можно назвать одним из самых важных в жизни каждого, кто встал на нелегкий путь защитника своего Отечества. Курсант уже доказал нам делом, что достоин носить это гордое звание. Так давайте поздравим его с принятием военной присяги.

И опять троекратное «Ура». Мне было очень приятно.

— И какой же праздник без подарков? — Орлов дождался, когда все выпьют и сядут на места. — Поздравляем, Алексей! — он развернул пакет, лежащий на столе, и протянул мне «Беретту». — Как и обещал, тот самый, с твоего первого захвата.

— Спасибо, Иван Васильевич. — поблагодарил я Орлова, и стал разглядывать «Беретту».

На рукоятке пистолета красовалась пластина с гравировкой: «Камню на память о первой боевой операции». Можно сказать, моё первое наградное оружие. Прохор с улыбкой разглядывал «Беретту» вместе со мной.

— Алексей, дай глянуть машинку. — перегнулся ко мне из-за спины Орлова Смолов.

Проверив пистолет, передал. И «Беретта» пошла по рядам…

Постепенно, после обязательных тостов Смолова, Пасека и Вяземской, которая отдельно поздравила своих девушек, градус официоза стал спадать, и, как это всегда бывает, господа и дамы начали объединяться в небольшие компании. Меня эти компании не забывали, и с принятием присяги поздравляли отдельно. Понятно, что «волкодавы» привыкали ко мне заново, но их отношение, по сравнению с прошлым, не сильно-то и поменялось — как было достаточно благожелательным, так таковым и осталось. Одна только Решетова повела себя даже не странно, а неожиданно — подошла ко мне с рюмкой водки и, видимо, начала произносить поздравительную речь:

— Ваше Императорское Выс… Извините! Алексей Александрович! Камень! — она отчаянно краснела и запиналась, не знала, куда деть руки. — Разрешите поздравить вас… тебя… — девушка покраснела ещё больше. — Извините!.. — она резко повернулась и быстрым шагом удалилась в глубь ресторана.

А мне стало как-то совсем неудобно. И перед девушкой, и перед Прохором. Да и Вика, наверняка, всю эту некрасивую сцену наблюдала, а значит я опять буду подвергнут насмешкам, которые у Ведьмы камуфлируют сцены ревности.