Но поскольку к тому моменту чернокожие носильщики переступили невидимую пограничную черту, проступок молодого человека остался без леденящих душу последствий. Хотя протестующе и, одновременно, с негодованием вскинулись и Омар Юсуф ибн Шайриф, и почтеннейший Суммир, а господин Модильяни недовольно поморщился. Тем не менее, чтобы не толкаться на виду у всех и сохранить достоинство (а заодно и поверить кое-какие догадки) – отступил, предоставив, вполне цивилизованно, право доктору встретить свою подопечную первым.

– Ох, господин Поль! Хвала Аллаху и Пресвятой Богородице! – как-то невпопад воззвала к высшим силам бедная госпожа Россильоне. Если бы не бледное, измученное лицо – невозможно было бы узнать в этой пышно одетой даме вчерашнюю несчастную узницу. – Неужели это вы? Какое счастье!

Молодой человек ловко подал ей руку, почти выдернул из портшеза и… так и вцепился в запястье.

– Немыслимо! – побагровев, возопил было, растеряв солидность, господин посол, но вдруг осёкся, заметив отрешённый, отнюдь не пылающий вожделением взгляд юноши. – Немыслимо, – повторил как-то задумчиво. И переглянулся с почтенным купцом.

– Да-да, друг мой, тем не менее, – шепнул тот, переходя на родной язык. – Вы тоже узнали этот приём?

– Как не узнать, если однажды целых полгода меня лечил от страшной болезни сам Шефераддин Сабунчоглу, звезда лучшей больницы Амасье, а затем и столицы! А вы, уважаемый? Вы тоже видели этот захват пульса?

– Да, пришлось не к месту захворать, будучи в гостях у брата в Бурсе, а он весьма дружен с самим Ширванлы, учеником великого Аслан-бея, и в то время как раз курировал местную больницу; вы ведь знаете, уважаемый, с каким вниманием наш солнцеликий владыка, да преумножит Всевышний года его благополучного царствования, относится к врачам, особенно пишущим книги и передающим свои знания новым поколениям! Именно Ширванла брал пациентов за руку вот таким же образом и словно впадал в кратковременное оцепенение, и ему не надо было расспрашивать о симптомах, он будто считывал…

– Рубцы от бичевания воспалились, – расстроенно сказал молодой человек. – Ничего удивительного… Промывали травяным отваром с добавкой макового, но просто сняли боль, а воспалительный процесс уже начался… Не беда. Госпожа Фотина, я составлю хорошую мазь, и недели через две всё затянется, не волнуйтесь.

– А малыш? – Женщина задрожала. – Как он?

– А мой внук? – нетерпеливо подался вперёд благородный купец.

Доктор глянул на него в недоумении, словно только что увидел. Пошевелил пальцами, всё ещё лежащими на запястье пациентки, ещё раз коснулся пульсирующей жилки.

– Угрозы младенцу нет. Пока нет. Мой долг сообщить, что госпожа Фотина нуждается в полном покое, отдыхе и хорошем уходе. Вы сами знаете, какое сильнейшее потрясение она пережила, и теперь ей нужно время прийти в себя и окрепнуть.

– Так, может… в Роан? – поколебавшись, предложил старик. – Родной дом, воспоминания о супруге…

Женщина содрогнулась.

– Нет, только не это! Батюшка, стоит мне подумать об этом доме – и каждый раз я словно наяву вижу, как умирает муж, а его брат делает мне отвратительные предложения! Нет!

– К тому же длительная дорога вам сейчас противопоказана, – твёрдо заявил Вайсман.

Капитан Модильяни решил, что пришёл, наконец, его черёд вмешаться.

– Господа, я, собственно, не понимаю ваших колебаний. Ведь я передал господину Суммиру и его дочери приглашение от его светлости, так чего же вам ещё? Тишина и покой, уход и забота… Его светлость не менее вашего заинтересован в благополучии и обустройстве дальнейшей судьбы госпожи Фотины. А потому, – капитан сделал в сторону кареты приглашающий жест, – прошу вас.

Купец воздел руки к небу и собирался, по-видимому, разразиться благодарственной тирадой, но наученный горьким опытом капитан, зная, что проще остановить стрелу в полёте, чем разошедшегося в приступе красноречия сына Востока, поспешно повторил:

– Прошу, уважаемый Суммир ибн Халлах и вы, госпожа Россильоне!

И тут уже достаточно жёстко оттеснил молодого человека, сам предложив руку измученной женщине, которая опёрлась на неё с благодарностью, ибо, судя по всему, изрядно ослабела, а хрупкий доктор вряд ли удержал бы упавшее во внезапный обморок тело. Она была на пределе сил, и, обеспокоенно глянув ей в лицо, капитан мысленно согласился с недавними словами Поля Вайсмана о том, что время, когда испытания закончены, может оказаться для несчастной куда тяжелее.

Сопровождая едва передвигающую ноги Фотину к карете, он через плечо окликнул растерявшегося докторёнка.

– Где и как вы собираетесь делать свою чудодейственную мазь, мэтр Вайсман?

Юноша радостно встрепенулся.

– Здесь хорошая аптека на улице святой Урсулы. Я часто оттуда выписываю компоненты и даже готовые составы, и сейчас собирался обратиться именно к ним. Но как мне потом передать… или увидеть… – Он смешался. – Меня пустят?

– В Гайярд?

Следуя выразительному взгляду капитана, два лакея осторожно на руках подняли и усадили даму в карету, стараясь не причинить ни малейшего неудобства. Винсент кивнул с одобрением. Выжидая, пока отец устроится рядом с дочерью, прикинул кое-что в уме.