Чего ж тут странного? Если сейчас, пребывая в знойных степях, я на самом деле находился в Москве-777, то почему бы остальным почтовым отделениям не крутиться на орбите? Оттуда до Москвы, по-моему, даже ближе.

— Значит, на этих станциях тоже началась какая-то чертовщина?

— Совершенно верно, вы подобрали исключительно точное определение — чертовщина. Неполадки, которые не объясняются никакими техническими причинами. Все механизмы и агрегаты станции исправны — и тем не менее отказывают. А еще начинаются видения… Феномены… — Он произнес это слово с ударением на втором слоге.

— Значит, я должен лететь туда и разобраться?

— Нет. Вы обязаны лететь и устранить все препятствия нашим миротворческим усилиям.

— Слушаюсь, — с деланным энтузиазмом отозвался я. Воистину — дай черту палец, он и руку оттяпает. Не стоило соглашаться даже на самый маленький шажок к работе с КГБ. Уже запрягли в оглобли и понукают. Лететь в черные бездны мне не улыбалось. Но как точно я все предвидел! Вспомнить бы, чего я тогда еще напророчил, что меня еще ждет? А пока…

Приказ есть приказ!

Оставшиеся до отлета дни были до предела заполнены самыми различными хлопотами. Первой в списке числилась станция «Сварог», та самая, которая страдала от видений. Или привидений. Командир станции чего-то недоговаривал. Боялся. Готовиться следовало на земле, с орбиты за всяким пустяком, забытым по рассеянности, просто так не сбегаешь, приходилось волочь с собой несколько контейнеров. Ерофей, например, потребовал телегу различных прутьев. Да-да, не удивляйтесь, подобно Кузнецову. Любой захудалый волхв отлично знает силу омелы, орешника, папоротника. Мы второпях этого с собой не взяли и были вынуждены сейчас летать в ближайшие леса, собирать.

Я готовился немного по-другому. Поскольку нечисть, судя по белым лицам командиров станций, буйствовала особенно сильная и нахальная, я решил взять с собой ручной пулемет с хорошим запасом патронов. Сами понимаете — с серебряными пулями. Главный Маршал поморщился, когда я выставил счет, однако расходы утвердил.

Потом пришла телега осиновых кольев для заколачивания в могилы вурдалаков и упырей… Кузнецов только рукой махнул. Везти дрова на орбитальную станцию?! Никогда! Я предложил ему очистить станции самому. Он сдался.

Тем временем Зибелла безуспешно разыскивал рыжую крысу, чтобы перемолвиться с ней накоротке парой словечек. Но та словно сквозь землю провалилась, подземный лабиринт опустел — духу крысиного не осталось…

А потом начались предполетные тренировки. Лучше всех переносил невесомость и перегрузки Зибелла. Зато управление «Вихрем» по причине малости роста никому из моих товарищей не далось. Ерофей к современной технике вообще неспособен — он путал авиагоризонт со спидометром… Поэтому мне предстояло трудиться одному за всех.

Взлетели мы без происшествий. В глубине души у меня не переставал копошиться червячок сомнения, занудливо точил: а вдруг… Но загрохотали могучие двигатели, нас со страшной силой вдавило в кресла, даже кости захрустели. Чудовищная мощь «Вихря» ощущалась с первой секунды разбега.

За толстым стеклом иллюминаторов желтизна степи почти мгновенно сменилась белизной облаков. Но мы и моргнуть не успели, как белый цвет превратился в прозрачный голубой, сияющий бирюзовый… Всего один вдох — и голубизна смешалась с чернотой, превращаясь в глубокий фиолетовый цвет. Конечно, под прессом перегрузок вдох был достаточно долгим, но калейдоскопическая быстрота перемен заставляла голову идти кругом. Вот только солнце каким было, таким и осталось. Палить еще более свирепо ему было не под силу.

Зибелла чувствовал себя неуютно — пищал и бился. Но постепенно увеличивающееся ускорение плотно припечатало его к креслу рядом со мной. Ерофей только недовольно бурчал себе под нос и что-то ощупывал за пазухой. Оно и понятно. В некотором роде он являлся персоной нематериальной, сущности не имеющий, хотя и вполне осязаемой. Поэтому он лишь ворчал да с явным интересом поглядывал в иллюминатор.

Голубизна окончательно пропала, небо стало угольно-черным. Я поспешно зажмурился. С детства не люблю бездонные провалы, шахты, колодцы и тому подобное. Все время кажется, что вот-вот ноги подкосятся, и я полечу, истошно вопя, в засасывающую бездну.

Это довольно утомительно — смотреть в потолок на протяжении всего полета, но человек с сильной натренированной волей способен на такое. Вот и я не отрывался от изучения плафонов. Лишь когда пилот известил, что мы приближаемся к станции, я рискнул выглянуть в иллюминатор.

Боевая орбитальная станция «Свароr» была первой, которую мне привелось посетить, поэтому я смотрел во все глаза.

Сначала из бездонной черной пучины вынырнула сверкающая голубая точка, регулярно брызгающая пронзительными зелеными сполохами. Точка постепенно росла. Когда она приобрела заметные для глаза ширину и высоту, я различил, что по поверхности голубого шарика пробегают дрожащие черные полосы. По мнению Ерофея это немного напоминало атмосферу Юпитера, только переведенную в голубую часть спектра. Я даже руками всплеснул, пораженный энциклопедическими познаниями домового.