— Я слышала, — начала сплетничать Лита, — что приедет Руперт Фицалан, про него говорят, что он самый красивый мужчина на сто миль вокруг.

«Вот уж вряд ли», — подумала я, вспомнив лесного эльфа.

— Он увидит вас — и влюбится с первого взгляда, — продолжала болтать Лита, прикладывая цветы к ленте, которая была приготовлена для завтрашнего праздника, чтобы представить, как будет выглядеть венок. Лента была синяя, расшитая серебром, а голубое платье уже лежало на сундуке, выглаженное и надушенное. — А миледи Элеонора наденет красное…

— Красное? — насторожилась я. — С чего это моя мачеха решила вырядиться в красный цвет? Мы же не встречаем короля, а она уже давно замужняя дама, ей не полагается ярких цветов! — Красный, — ответила Лина, опуская розы в воду до самых соцветий. — А волосы она украсит маками. Она уже отправила мажордома в горы, чтобы к утру привез ей цветы.

— Она будет в красном, а я — в голубом? — я совсем по-другому посмотрела на приготовленное платье. — Все ясно, она хочет, чтобы никто не заметил меня рядом с ней! Я надену другое платье.

— Но это самое лучшее! — воскликнула Лита. — Милорд привез его с востока!

— Оно умрет рядом с красным, — отрезала я. — Нужно другое. Доставай, что у меня есть.

Розы были до времени забыты, а мы с Литой принялись ворошить наряды.

Платье, которое отец привез с юга — из темно-красного бархата — шло мне бесподобно. Но по сравнению с алым оно будет казаться грязным пятном.

Зеленое — недостаточно яркое. Из золотой парчи — слишком праздничное, я берегу его для свадьбы. Оставались еще несколько синих, но они тоже не подойдут.

— Да почему вы так хотите перещеголять леди Элеонору? — спросила Лита, когда мы уселись посреди шелковых, бархатных и льняных волн. — Она, конечно, строга, но вы прямо воевать с ней собираетесь.

— Увидишь, она еще себя покажет, — повторила я слова, которые произносила раз двести за последние полгода.

Лита фыркнула и разгладила кисточки на поясе от золотистого парчового платья.

— Да вы что ни наденьте, все будете хороши. Хоть в мешке придете, хоть в исподней рубашке…

Я вскочила и бросилась к другому сундуку, де лежало белье. — Что это вы задумали? — заволновалась Лита, когда я принялась расшвыривать нижние рубашки.

— Вот что мне подойдет, — сказала я торжествующе, вытаскивая шелковую рубашку, которую ни разу не надевала. Подарок бабушки, после поездки на поклонение в Святую Землю. Рубашка была белоснежной, а в глубине складок — голубоватой, вырез глубокий, треугольный, окантованный золотистой тесьмой. Такая же тесьма была на широких рукавах, расширявшихся от локтя, и на подоле. Руки искусных белошвеек выложили из тесьмы узоры в виде цветов и листьев, а сердцевины цветов были из маленьких, полупрозрачных жемчужин. — Надену ее.

— Вы с ума сошли, миледи! — завопила Лита, перепугавшись еще сильнее, чем когда я собралась в Картехогский лес. — В нижней рубашке идти — все равно, что голой!

— Да кто поймет, что это — нижняя рубашка, — сказала я, вертясь перед зеркалом, — зато в белом я буду одна, никто еще не надевал белое. Я буду первой. И розы прекрасно подойдут.

Час яростной перепалки с Литой закончился моей полной победой. Ценой победы послужили три псалма, которые я должна была заучить наизусть, зато завтра я должна была выйти на праздник в белом. Эта мысль нравилась мне все больше и больше. Но нужен пояс… Взяв золотистый, парчовый, я приложила его к белому шелку. Подходит идеально!

Лита, увидев это, снова пришла в негодование:

— Это же от свадебного платья! Вы не можете его надеть! Плохая примета!

— Я же не само платье надеваю, а всего лишь пояс, — порой Лита меня раздражала. — Какая ты глупая и всего боишься.

— Плохая примета, — повторила она упрямо. — Ты так же и про эльфов говорила, — поддразнила я ее. — А все обошлось.

— Зато вы ничего не боитесь, — проворчала служанка, собирая разбросанные наряды и укладывая их в сундук. — Нельзя так, миледи, поверьте мне на слово.

— Прекрати каркать, — беззлобно одернула я ее. — Надоела до смерти.

— Если надоела, так попросите леди Элеонору, чтобы она вам другую служанку назначила, — обиделась Лита. — Мону или Штефи.

— Только не это! — я закатила глаза, а потом бросилась обнимать и тормошить Литу. — Ну не сердись, не сердись! Ты же хочешь, чтобы я была самой красивой?

Она этого очень хотела, и даже согласилась сшить другую ленту, чтобы подошла к новому платью.

Я легла спать, полная радостных предчувствий, но во сне в эту ночь мне постоянно снился лес, залитый луной, белые розы, тонущие в тумане, и чарующие звуки флейты.