Они действительно были знакомы двадцать с лишним лет — загородные дома семей Дьери и Чеддра находились недалеко друг от друга. Сначала наследники благородных семейств просто играли вместе, а потом проявился дар, у обоих почти одновременно. Ильнару тогда было девять, Элу — четырнадцать. На курсы начальной подготовки интуитов они тоже пошли вдвоем, и совместные занятия, и чувство собственной значимости — у младших сестер дар так и не проявился, — сблизили мальчишек еще больше.

Правда, специальности они выбрали разные. Сейчас, в свои тридцать два, доктор Чеддра был лучшим специалистом по травмам магического характера в городе. Сколько Ильнар помнил, врачом Эл мечтал стать с детства, в нем всегда было это стремление — помогать, лечить, чувствовать чужую боль и побеждать ее, почти так же, как побеждают злейшего врага на поле боя, с мечом в руках.

Пять лет назад враг обрел имя.

Амайя Чеддра, мать Эла, тоже была специалистом по магическим травмам. В тот день она проводила сложную операцию, пациент сильно пострадал от встречи с потусторонним пауком. Врачи три часа держали его на грани инициации — и не удержали. Ни его, ни Амайю, которая до последнего пыталась срастить разорванную ауру.

Змеиную болезнь, проклятие инициированных магов, лечить до сих пор не научились, и всех инициированных ждал один исход — смерть через пять-шесть месяцев.

Ильнар знал, что Эл поклялся найти способ.

Пусть даже ценой собственной инициации.

Пусть даже это будет последнее, что он сделает в жизни.

Ильнар передернул плечами, отгоняя мрачные воспоминания. Друг вопросительно приподнял брови, затем сощурился, оценивая ауру пациента. Сам сферотехник мог видеть разве что силовые линии артефактов и потусторонних паразитов, но Эл, интуит восьмого уровня и полноценный эмпат, запросто считывал настроение и состояние человека невооруженным взглядом.

Хорошо еще, что мысли читать не умели даже эмпаты. Ильнар честно попытался улыбнуться, доктор ему явно не поверил, но лекций про медосмотр читать не стал, а взгляд его стал сочувствующим.

Жестом предложив другу сесть, он поинтересовался:

— Кофе будешь?

— Буду, — вздохнул Ильнар. Стоило сесть и откинуться на спинку стула, как организм тут же вспомнил, что хотел спать, и глаза начали закрываться сами собой. Вряд ли, конечно, стоит пить кофе на ночь, но если не выпить его сейчас, то ночевать придется прямо тут.

Эл понимающе усмехнулся, повернулся вместе с креслом к окну и тут же развернулся обратно с кофейником в одной руке и чашкой в другой. Наполнив чашку, он подвинул ее по столу к другу. Тот благодарно кивнул, глубоко вдохнул аромат — кофе, корица, кардамон… Казалось, один лишь запах прочищает сонные мозги и заставляет их работать живее. Ильнар сделал глоток, блаженно зажмурился и откинулся на спинку стула.

Доктор тем временем поймал его за руку и сосредоточенно провел ладонью над повязкой, вслушиваясь в отклик дара.

— На первый взгляд никакой дряни не нацеплял. И сотрясения тоже нет, хотя было б чему сотрясаться… Ну ладно, сейчас снимок сделаем, посмотрю повнимательнее. Допил? Снимай все металлическое и иди сюда.

Все металлическое, точно. Ильнар с неудовольствием оглядел рукава рубашки. Люверсы на манжетах, пряжка на ремне, пуговица на брюках — любая мелочь могла исказить снимок, а Эл не успокоится, пока не добьется нужного результата.

Сложив одежду на стуле, сферотехник подошел ближе к аппарату, коротко вздохнул и осторожно улегся на выехавшее ложе. Эл прекрасно знал о том, насколько друг не любит сканирование, но комментировать выражение его лица не стал, только хмыкнул и опустил стеклянную крышку, под которой Ильнар чувствовал себя подаваемым на стол праздничным блюдом. Вот сейчас аппарат-людоед зарычит, распахнет пасть и…

Тьфу, что за ерунда в голову лезет.

Он закрыл глаза и попытался расслабиться. Вокруг что-то гудело, поскрипывало и пощелкивало, аппарат мелодично звякнул — и процедура началась.

Сначала закололо подушечки пальцев на руках и ногах. Ощущение постепенно усилилось, под кожей словно бегали мелкие шустрые муравьи, того и гляди, укусят. Некстати, но вполне ожидаемо зачесалась левая лопатка — если шевелиться нельзя, обязательно должно что-то зачесаться. Да и не слишком-то пошевелишься в узкой капсуле…

Ощущения были неприятными, но не новыми — ровно до тех пор, пока «муравьи» не начали кусаться. Казалось, в кожу впиваются мелкие ядовитые иголочки, места уколов немедленно начинали чесаться в несколько раз сильнее. Сегодня выскочить из капсулы, не дождавшись окончания процедуры, хотелось еще больше, чем в прошлый раз, но увы, открыть крышку изнутри до завершения сканирования было невозможно технически. Оставалось стиснуть зубы и терпеть, повторяя в уме формулы медитации и борясь с желанием разнести аппарат на кусочки.