На маленькой улочке, полной пестро одетых людей, таращившихся на Брима в мундире, как на привидение, Клавдия мастерски втиснула глайдер в крошечное отверстие у тротуара и заглушила генератор.

— Приехали, — с довольной улыбкой объявила она.

Брим огляделся по сторонам: магазины, люди, животные… В нос разом ударили десятки разнообразных запахов: пряности, разогретый металл глайдера, уличная пыль, духи Клавдии, горячее масло, даже камни мостовой, казалось, пахнут здесь как-то по-особенному. Потрясающее место, подумал он. Каждый квадратный дюйм стены был покрыт замысловатым рельефом: батальные сцены, норшелитские святые, причудливые допотопные звездолеты, драконы, жуткие твари из дальних миров — всего и не перечислить.

— Ведите меня, мой провожатый, — сказал он с улыбкой. — Сам я уже безнадежно заблудился.

— Мне приходилось слышать, что вы, рулевые, без штурманов шагу сделать не можете, — поддразнила его Клавдия (хотя шутка эта была старее самого звездоплавания), — но чтобы до такой степени…

— Покажите мне такого штурмана, который с первого раза найдет дорогу сюда — или отсюда, — и я готов съесть собственный скафандр, — отпарировал Брим, — если он, конечно, не геликанец. Похоже, вы рождаетесь с врожденными штурманскими способностями; иначе как вы вообще находите тут дорогу?

— Вы открыли нашу главную тайну! — с трагическим видом вскричала Клавдия. — Но мой способности ограничиваются тавернами — вроде этой. — Она указала на узкую дверь, украшенную замысловатой резьбой и светящейся яркой вывеской — Что-то там Нестерио, — прочитал Брим, вглядываясь в надпись. Все остальное было по-геликански.

— Рокоццианское кабаре, — объяснила Клавдия. — Вина и крепкие напитки — полагаю, за этим мы сюда и приехали.

Спускаясь по крутой лестнице, Брим придержал ее за локоть.

— Какая разница, на каком языке наклейка; главное — что в бутылке, — сказал он и рассмеялся. — На слух это напоминает изречения медведей с Содески. Но на самом деле это старая карескрийская пословица.

Клавдия улыбнулась ему в лицо.

— Что ж, это можно понять, — сказала она — Ага, — усмехнулся Брим. — Мы, карескрийцы, никогда не увлекались тайнами.

В слабо освещенной нише у основания лестницы их встретил мускулистый мужчина с пышной бородой, в алом, плотно облегающем костюме и забавных башмаках с загнутыми вверх носами. Его богато расшитый камзол украшали два ряда начищенных до блеска медных пуговиц и кружевной воротник. На широком кожаном поясе висел (прямо под правой рукой) кинжал в серебряных ножнах. Взгляд мужчины скользнул по мундиру Брима, он сощурил глаза и поднял их на Клавдию. Только когда она подняла руку в традиционном приветствии, он поклонился и раскрыл дверь.

— Прошу вас, мой прекрасный друг, — произнес бородач, и его лицо осветилось широкой улыбкой. — И вы, лейтенант, — добавил он почтительно, — будьте у нас в таверне как дома всякий раз, как почтите своим присутствием наш квартал.

Брим поклонился в ответ.

— Я глубоко польщен, — произнес он, подозревая, что таким радушным приемом обязан исключительно Клавдии.

Помещение за дверью оказалось длинным, узким и полным народу. Освещенное тусклыми керосиновыми лампами, подвешенными к каменным сводам, оно казалось удивительно древним — впрочем, возможно, оно и в самом деле было таким. Белая штукатурка на стенах и потолке давным-давно побурела от дыма; там и здесь виднелись резные деревянные пилястры, выкрашенные в веселый зеленый цвет. На маленькой эстраде в углу трое музыкантов исполняли странную, сложную мелодию. Голоса инструментов сходились и расходились, иногда в лад, иногда вразнос, но даже неискушенному уху Вилфа Брима было ясно, что это специфическая геликанская мелодика. В воздухе плавали облака дыма му'окки, слабого наркотика — считалось, что он обладает повышающими половую потенцию свойствами, — листья которого местные жители курили с незапамятных времен.

Их усадили за столик в такой крошечной нише, что у Брима не оставалось иного выбора, кроме как сесть напротив своей прекрасной спутницы — обидно, конечно, но ничего не поделаешь. По ту сторону прохода он увидел знакомое лицо — кто-то из гражданского начальства базы, с двумя привлекательными женщинами. Брим улыбнулся. Конечно, он всего лишь лейтенант, но Клавдия Вальмонт — С НИМ, а по сравнению с ее красотой бледнели обе спутницы этого типа.

— Нравится? — спросила Клавдия.

— Не то слово! — ответил Брим, устроившись на неожиданно удобной деревянной скамье. — И мне хочется, чтобы вы знали, какая большая честь для меня попасть сюда.

— Пожалуй, здесь редко бывают гости нашего города, — согласилась Клавдия.

— Я поняла это по виду вашего приятеля у входа.

Клавдия улыбнулась.

— Нестерио мой старый знакомый, — объяснила она, и щеки ее чуть порозовели. — Он… в некотором роде… покровительствует мне.

— С такими мускулами он и впрямь может служить надежной защитой, — с улыбкой заметил Брим. — Да, — тихо сказала Клавдия, опуская взгляд. — Друг детства… и более того. Два года назад он вытащил меня из-под развалин моего дома. Я пролежала там целый день, прежде чем он голыми руками откопал меня… — Она невесело усмехнулась. — Теперь, похоже, он ощущает себя ответственным за мою дальнейшую безопасность. И я стараюсь не подводить его.

— Клянусь бородой… — поперхнулся Брим. — Я и подумать не мог, что вы…

— Шрамы не видны, — ответила Клавдия. — Но детей у меня никогда не будет — да так и лучше, в наше-то военное время.

Брим не нашелся, что сказать. Много лет назад его маленькая сестренка умерла на его руках после первого налета Кабула Анака на беззащитную Карескрию — налета, стоившего Бриму почти всех родственников. Впрочем, делиться этими воспоминаниями он не стал — сам-то он вышел из-под тех бомбежек без единой царапины…