Вместо этого, к изумлению графа, Лотембер прищурился и расправил плечи.

— А это, мой господин, — спокойно изрек он, — будет серьезной ошибкой.

Как громом пораженный, Ренальдо почувствовал, что у него подпрыгнуло давление. Диким взглядом он осмотрел шумную комнату — казалось, их никто не подслушивал.

— Да как ты смеешь даже предположить, что я ошибаюсь?! — спросил Ренальдо, тяжело дыша.

— Дело в том, мой господин, — безмятежно произнес Лотембер, — что вы все-таки ошибаетесь.

Ренальдо заскрипел зубами от гнева. Этот лизоблюд-политиканишка совсем распоясался. Но ненадолго!.. По многолетнему опыту Ренальдо знал, что слащавый шельмец в конце концов повесится, если ему дадут достаточно веревки.

— Ну-ну, продолжай, — сквозь стиснутые зубы процедил граф. Расскажи-ка мне, в чем я, по-твоему, ошибаюсь. Лотембер развел руками.

— Если вы настаиваете, мой господин…

— Да! Вот именно, настаиваю! Министр поклонился.

— Мой господин, — пролепетал Лотембер самым сладкозвучным голосом, ваша ошибка в некотором упущении.

— Ну?

— Вы, мой господин, не приняли во внимание свое высокое звание Первого Патрона Адмиралтейства. Благодаря ему доброе имя Ренальдо теперь тесно связано с репутацией Флота — вашего Флота, мой господин, так же как и моего. — Лотембер театрально поднял брови. — Опорочите ли вы его честь ради какой-то шайки наемников? Подумайте о том, как вы повредите своей собственной репутации.

По мере того как министр говорил, Ренальдо все больше мрачнел и кусал губы. В отчаянной попытке избавиться от кирскианских дьяволов он начал пренебрегать мелочами, причем важными. Уголком глаза граф заметил, как к ним приближается влиятельная — и проголодавшаяся — директор-распорядитель крупной строительной площадки космических кораблей. Ренальдо поморщился. Несомненно, этой даме хотелось поговорить — а с такой кучей денег, которыми она распоряжалась, отказать ей не смог бы и сам Господь Бог.

— В твоих словах есть смыл, — шепнул Ренальдо. — Завтра мы обсудим это поподробнее. Утром я тебя вызову.

В пять часов утра Дэвида Лотембера, крепко спавшего на широкой кровати под балдахином, потревожили. Сначала министр просто удивился: почему? Раньше половины десятого он никогда не вставал, а чаще всего спал до одиннадцати. Затем Лотембер быстро разозлился.

— Кто смеет нарушать мой покой в такой час? — прикрикнул он на жавшегося в дверях ординарца.

— С-садир, П-первый граф Ренальдо, господин министр, — заикаясь, пробормотал ординарец. — Он требует, чтобы вы явились в отель к шести часам.

Снова закрыв глаза, Лотембер покачал головой, вспоминая слова, сказанные этим высокородным боровом накануне вечером. Но к шести утра?.. Лежавшая возле министра худышка с длинными рыжими волосами, которую он подобрал по дороге домой, села и неуверенно потерла глаза. Утром тощая грудь и выступающие ребра девушки не произвели на Лотембера впечатления, и он грубо столкнул ее ногой на пол.

— Убирайся отсюда! Кто-нибудь внизу накормит тебя и даст немного денег.

Почувствовав запах дешевых духов, распространившихся, когда гостья безмолвно оделась и мышкой выскочила из комнаты, Лотембер поморщился.

— Почему так рано? — спросил он. — Такие влиятельные господа, как Ренальдо, не поднимаются с рассветом.

— Не знаю, господин министр, — ответил ординарец — Звонок принимал не я.

Лотембер щелкнул пальцами. Ну конечно! Дом Ренальдо находился в другой временной зоне, на шесть часов отличавшейся от времени Лотембера. В Лондоне уже пошел двенадцатый час. Тогда все понятно…

— Пришли слугу, чтобы одеть меня — да поживее! — распорядился Лотембер. — У меня остается меньше часа.

Ровно в пять пятьдесят восемь министр прибыл в номер Ренальдо в старинном отеле «Вашингтон» на исторической Пенсильвания-авеню. Гостя немедленно проводили в просторный мраморно-зеркальный туалет, где граф еще в измятой шелковой пижаме — по-царски восседал на огромном фарфоровом унитазе, искусно украшенном барельефами херувимов и мифологических богов в стиле барокко.

С невероятным отвращением Лотембер попытался задержать дыхание, но вскоре бросил эту затею и принялся неглубоко дышать ртом.

— Мой господин? — проговорил министр, отчаянно стараясь, чтобы в спешке съеденный завтрак остался на месте.

Ренальдо угрюмо поднял голову — его лицо покраснело от натуги, — а затем показал на стул, помещенный на плиточном полу как раз перед собой.

— Садись, Лотембер, — предложил Ренальдо, протянув руку, чтобы спустить воду.

Сжимая челюсти, Лотембер сел, изо всех сил стараясь не смотреть на волосатую мертвенно-бледную глыбу жира, выплывшую из-под пижамы графа и возвышавшуюся над унитазом. Министра действительно затошнило.