Увы, та же самая спасительная скорость стала причиной того, что мы сделались более чем заметными на фоне космической черноты. Дело в том, что на максимальной тяге за кристаллами «Красны-Пейч» остаются длинные желто-зеленые шлейфы выхлопа, часто достигающие в длину сотен кленетов. Большинство судов, оснащенных кристаллами типа «Чародей», например наши «Звездные Огни», оборудуются глушителями, предотвращающими это нежелательное явление. К сожалению, на кораблях 327-й модели их нет — те самые семь процентов мощности, что отбирались бы глушителями, и сообщают им ту скорость, без которой «Горн-Хоффы» давно уже превратили бы нас в облачко элементарных частиц. Пока же нам удавалось держаться впереди, изображая из себя небольшую зеленую комету, видимую любому кораблю на расстоянии световых суток от нас.

— Они отворачивают, — доложила Кэндлуокс несколько охрипшим голосом.

— Правда? — поинтересовался Пейн, не отрывая взгляда от приборов. — Что ж, адмирал, полагаю, мы можем перевести дух.

— Повторите, — мрачно буркнул я.

— Нет, — возразил Пейн и ткнул пальцем в гиперэкраны. — Посмотрите сами.

Я привстал из-за пульта, посмотрел на экраны и с облегчением вздохнул.

— В жизни не видел картины приятнее, — прошептал я. Прямо по курсу звездное поле, составлявшее Викеанскую туманность, резко обрывалось, а далеко впереди мерцали совсем уже далекие звезды — родные и обещавшие относительную безопасность. А еще через метацикл мы сбросили скорость до обычной крейсерской, и с боков к нам пристроилась дюжина с иголочки новых «Звездных Огней» боевого охранения. Казалось, ничего не произошло… впрочем, с учетом обстоятельств, так ведь оно и было? Ну, или почти так…

Астерийская Триада представляет собой три большие звезды, вокруг которых обращаются пять самых, возможно, влиятельных планет известной Вселенной. Астериос-Протей, целиком отведенный научным разработкам, вот уже тысячу лет служащим основой технологического процветания Империи; Астериос-Мелия, центр паутины торговых сетей, опутывающих всю галактику; Астериос-Ариэль, узел связи, объединяющей такое количество абонентов, что узнать точное их число никто и не пытался;

Астериос-Гелиос, пангалактическая гавань; и, наконец, Астериос-Авалон, историческая столица Великой Галактической Империи Онрада V. Ни одна из этих планет так и не стала для меня родиной, но в разное время я ухитрялся с большим или меньшим удовольствием обретаться на всех пяти. И все же каждый раз, возвращаясь сюда после длительного перерыва, я с трудом удерживал слезы волнения.

Наш катер летел над улицами и проспектами самой столицы. Снижаться к посадочной полосе на озере Мерсин нам пришлось в густой облачности, из которой мы вынырнули над длинным, обсаженным густой зеленью бульваром Космоса — его легко можно было отличить от других улиц по колоритным, украшенным башнями дворцам на пересечениях с радиальными магистралями.

В месте, где бульвар пересекается с мемориальной аллеей Эмрис, я разглядел огромный дворец Лордглен, где я останавливался — точнее, считалось, что останавливался — в первую свою официальную командировку в столицу. Именно здесь разгорелся наш безумный, невозможный роман с Марго Эффервик — роман, который до сих пор оказывал воздействие на мою жизнь, — возможно, именно он послужил косвенной причиной, что Клавдия вышла за Нестерио.

На несколько циклов я дал волю памяти, и она унесла меня на двадцать лет назад, в тот вечер, когда я впервые повстречался с Ее Королевским Высочеством, Марго Эффервик, принцессой Эффервикских доминионов и кузиной Онрада, нынешнего правителя Империи. Это случилось на небольшой офицерской вечеринке на борту К.И.Ф. «Свирепый», моего первого корабля. Марго была тогда простым лейтенантом, хотя и весьма деятельным, как я вскоре узнал. И если эта высокая, восхитительно сложенная женщина и не была самой красивой из всех, с кем сводила меня судьба за эти годы, образ ее все еще продолжал глубоко волновать мою душу. Даже теперь, два десятка лет спустя, я словно видел ее такой, какой была она в тот вечер: искусно завитые пряди золотых волос, мягкий, выразительный взгляд голубых глаз, светившихся живым умом… Кожа у нее была почти болезненно бледна, что только подчеркивалось чуть подрумяненными скулами. А когда она улыбалась, брови ее хмурились с очарованием, которое невозможно описать словами. Влажные губы, длинные, словно точеные ноги, маленькая грудь… эх! Я прикусил губу.

Довольно скоро после той встречи мы сделались любовниками. Она была наследной принцессой Эффервика, одного из самых богатых доминионов Империи, а я — простолюдином из самого нищего захолустья, какое только можно вообразить. Некоторое время безумие захлестнувшей галактику войны помогало нам не замечать зиявшей между нашими общественными положениями пропасти. Впрочем, реальность взяла свое, и очень скоро, ибо Марго сочеталась браком с Роганом Ла-Карном, Бароном Торондским — брак этот имел целью укрепить узы, связывавшие тогда его обширные владения с Империей, и стоял за ним не кто иной, как ныне отрекшийся от трона Император Грейффин IV.

Мы с Марго продолжали по возможности встречаться и после этого, озаряя нашу жизнь редкими вспышками невероятной страсти. Боюсь, именно эти вспышки ослепили меня в свое время настолько, что я не использовал возможности завоевать потрясающую женщину из Аталанты по имени Клавдия Вальмонт.

В общем, эта связь продолжала тянуться еще несколько лет — даже после наступления внезапного мира, вернувшего прежнее деление на касты и классы. Однако в конце концов рождение ребенка от Ла-Карна, а еще более ее пристрастие к разрушительному наркотическому зелью облачников, тайм-траве, оборвали существовавшие между нами незримые нити, оставив только дремавшую глубоко у меня в душе боль. В какой-то момент стремление Ла-Карна выпендриться перед новыми господами из Лиги обратило то, что осталось у Марго от чувства долга, против него, и она с маленьким сыном бежала на оккупированные Лигой планеты звездной системы Эффервика, где возглавила нарастающую партизанскую борьбу. Однако теперь, через год после удачного похищения Ла-Карном их сына, я даже не знал, жива ли она. Как не знал, впрочем, и того, осталось ли между нами что-либо, кроме воспоминаний…

Я тряхнул головой и заставил себя вернуться к реальности. Мы неслись уже над полностью остекленной Эсториальской Библиотекой, где двести с лишним лет назад Хобина Копп впервые зачитала свой революционный Корстенский Манифест Прав и Обязанностей. Меньше чем в кленете прямо по курсу уже виднелась Кортленд-Плаза с величественными Хантингдонскими Вратами. Бульвар Корегиум вел от них к парадному подъезду Имперского дворца. Одно из его крыльев до сих пор стояло в лесах после прямого попадания вражеского разлагателя, убившего мать Хоуп. Хорошо еще, сама Хоуп пережила Битву за Авалон, чтобы сохранить неповторимую красоту матери и передать ее грядущим поколениям. Вот если бы еще не убогое карескрийское происхождение ее отца…