Шрифт:
– Я не работаю, я учусь – в педагогическом техникуме, на последнем курсе.
– Кажется, в нашем полку учителей прибыло, – заметил Рашидов и… рассмеялся.
Когда они объяснили девушке в чем дело, она тоже рассмеялась и назвала свое имя – Светлана. Друзья назвали свои. На что девушка отреагировала неожиданным вопросом:
– Рустам – это по-русски Роман. А Шараф?
– Наверное, Шурик, Александр, – предположил Рашидов.
В этот миг девушка вдруг заметила, что у Касымова порван рукав на гимнастерке.
– Как же вы в таком виде вернетесь в свое училище?
И тут же нашла выход из ситуации:
– Мы с бабушкой живем в пяти минутах отсюда. Пойдемте к нам, я зашью вам гимнастерку.
– А мы не стесним вас? – забеспокоился Касымов.
– Ерунда, пойдемте. К тому же кино уже почти кончилось, а это последний сеанс.
И спустя несколько минут друзья оказались в гостях у Светланы – в ее тринадцатиметровой комнате в коммуналке, окна которой выходили на зеленые аллеи бульвара Дзержинского. И первое, что поразило в этом жилище Рашидова – большой книжный шкаф с книгами, стоявший в углу. И пока хозяйка, усевшись на диван, взялась зашивать гимнастерку его друга, Рашидов достал из шкафа томик со стихами Пушкина.
– Вы любите поэзию? – спросила у гостя девушка, заметив, чью именно книгу он взял с полки.
– Кто же не любит Пушкина? – улыбнулся Рашидов. – Впрочем, мне еще далеко до моего друга Рустамжона, который знает все стихи Александра Сергеевича практически наизусть.
– Неужели все? – с явным недоверием в голосе спросила девушка.
– Давайте проверим, – ответил Рашидов и, открыв томик посередине, зачитал первые строки одного из стихотворений:
– Весна, весна, пора любви,Как тяжко мне твое явленье…На этом месте Рашидов прервал чтение и взглянул на друга, ожидая от него продолжения. И тот с ходу продекламировал:
– Какое томное волненьеВ моей душе, в моей крови…Как чуждо сердцу наслажденье…– Здорово! – всплеснула руками Светлана и тут же попросила: – А еще?
Рашидов полистал книгу и нашел новое стихотворение:
– В отдалении от васС вами буду неразлучен…Едва он замолчал, как Рустам тут же продолжил:
– Томных уст и томных глазБуду памятью размучен;Изнывая в тишине,Не хочу я быть утешен, —Вы ж вздохнете ль обо мне,Если буду я повешен?– Печальная концовка, – вздохнула Светлана и вновь взглянула на Рашидова: – А есть ли что-то оптимистическое?
И Рашидов нашел новое стихотворение:
– Если жизнь тебя обманет,Не печалься, не сердись!..И снова Рустам продолжил практически с ходу:
– В день уныния смирись:День веселья, верь, настанет.Сердце в будущем живет;Настоящее уныло:Всё мгновенно, всё пройдет;Что пройдет, то будет мило.– Действительно, мило! – радостно захлопала в ладоши Светлана. – Вы пушкинист?
– Нет, он учитель литературы, который обожает творчество Александра Сергеевича, – ответил за друга Рашидов, возвращая книгу на ее законное место в шкафу.
Спустя несколько минут гимнастерка была благополучно зашита и вновь оказалась на ее хозяине. Пришла пора прощаться. Хозяйка проводила гостей до парадной двери и, пожимая каждому из них руку, как-то по особенному взглянула на Рустама. И этот взгляд не укрылся от Рашидова. Он понял, что его друг произвел на девушку сильное впечатление не столько своей внешней статью, сколько внутренней. А если в женщине задеты именно эти струны, значит, она без пяти минут как влюбилась.
Кстати, то же самое произошло и с самим Рустамом. Всю дорогу до училища он только и делал, что говорил о Светлане.
– Ты заметил, какие у нее глаза? А как она держит голову, когда разговаривает? А какая у нее улыбка, осанка?
– Судя по всему, ты просто влюбился, – смеялся Рашидов, слушая восхищенные рулады своего друга.
– А разве это плохо? – удивился Рустам.
– В любое другое время нет, но только не сейчас – ведь идет война. Представляешь ее состояние, когда тебя отправят на фронт? – произнеся это, Рашидов даже остановился.