Размышляя сейчас, я понимаю, что тогда впервые встретился с человеком с поствоенным синдромом. И если предположить, что в Афгане он побывал в конце 80-х, то этот синдром у него длился более 15 лет. Сейчас мне ясно, что мужик из скверика не избавится от него никогда.

Один раз я пришёл к нему с игрушечным пистолетом с пульками, так он расстрелял из него все мои пластмассовые патроны по фонарям и столбам. Целился он хуже меня, если брать во внимание, что я был трезвым, в отличие от него. Но зато он стал показывать мне разные боевые стойки, приёмы с пистолетом и хваты.

Я думаю, что какое-то основание моему дальнейшему военному опыту это знакомство заложило. В очередной раз, когда мы общались, он сказал: «Всегда целься сначала в грудь, а потом в голову, чтобы наверняка. Потому что я в своё время всегда стрелял в голову, и командир меня за это ругал. Ведь в туловище попасть намного легче».

Я думаю, не стоит объяснять, как в том возрасте я воспринимал его слова, тем более, я понимал – дяди бывают пьяными и в эти моменты лучше просто слушать, кивая головой. Но после всех этих «тактических уроков» он пристально на меня посмотрел и произнёс: «Я тебя сам пристрелю, если узнаю, что благодаря навыкам, которым я тебя обучил, ты убьёшь невиновного человека».

Это называется «пьяный базар». Тогда мне было смешно, но сейчас, когда я видел так много смертей невинных людей от рук обычных украинских солдат, которые раньше были нормальными ребятами, его слова мне уже не кажутся смешными.

Эти встречи продолжались всего несколько недель, о которых я быстро забыл, гуляя со своими сверстайками. Мне вспомнился этот дядька, только когда я погрузился в далёкие воспоминания о своем детстве. Жаль только, что он впоследствии спился и его выгнала из дома жена. Слава Богу, что он не научил меня пить.

В основном моё воспитание проходило во внешкольное время. С шести лет начал ходить на плавание, потом мама отдала меня на акробатику. Заниматься в спортивных кружках мне нравилось намного больше, чем сидеть за партой, тем более что успехи там были немного лучше школьных…

Дома у нас не было полноценного ТВ, то есть телевизор стоял, но без антенны. Её отключила мама в воспитательных целях. До появления DVD-проигрывателя его чёрный экран не представлял для нас с сестрой никакого интереса. Это случилось, когда мне было лет так восемь. Диски стоили недорого, поэтому мама покупала их много и часто. Преимущественно советское или православное документальное кино. В итоге я вырос на тех духовных ценностях, которым всегда учили советские добрые фильмы, а чтобы заполнить атеистическую пропасть в фильмах XX века, мама включала диски с житием какого-нибудь святого или историей возникновения православия на Руси в целом. А когда я праздновал своё десятилетие, она подарила диск с фильмом «Александр Невский», снятым в 1938 году. Ой, как он мне понравился! В нём я увидел и страшные кровопролитные битвы, и героически сражавшихся русских воинов, и величие победы над подлым врагом. Вот такое кино я любил. Мне, в принципе, и не с чем было сравнивать, потому что других источников не было. И, слава Богу…

К Богу мама пришла ещё до моего рождения, но глубже воцерковилась только будучи мною беременна.

А в дальнейшем её вера лишь укреплялась. Поэтому в годы, когда я начал говорить и хоть немного понимать, что говорю, я стал постоянным прихожанином местной православной церкви. Каждую субботу и воскресенье, каждый церковный праздник мы всей семьёй ходили на службу в храм. Я даже пономарил несколько лет в одном из храмов Киева.

Некоторые священники утверждают, что в переходном возрасте у многих детей, регулярно посещавших церковь, наступает период, когда они перестают туда ходить. Мне кажется, это связано с появлением у подростков уймы противоречий почти во всём. Особенно в том, что ранее им пытались привить родители, и храм Божий – не исключение.

Меня, слава Богу, этот период почти не затронул. Повзрослев, я, как и многие подростки, реже ходил в церковь, занимаясь другими делами, которые казались мне важнее.

В 2010 году, в 12 лет, так случилось, что я забросил все тренировки: и акробатику, и лёгкую атлетику, – которыми занимался не один год. А во внешкольное время либо сидел дома, либо бегал с друзьями на улице по гаражам. Из-за того, что я свободное от школы время тратил не на пользу, а на гулянки, мама очень переживала. Она усердно искала для меня более интересные занятия и однажды нашла объявление какого-то казачьего корпуса, находившегося при одном из монастырей в Киеве. В листовке указывался перечень учебных занятий, а набор происходил в формирующийся кадетский класс при «Верном Казачестве».

Мама принесла объявление домой, а решение идти туда или нет оставила за мной. Так как я был непоседой и, выходя из школы, чувствовал постоянный прилив энергии, мне было просто необходимо записаться в какой-нибудь кружок. Желательно спортивный. А в этом объявлении указаны такие дисциплины, как фехтование, стрельба, рукопашный бой, верховая езда, летние лагеря. Конечно, меня такое сразу заинтересовало. Я и пошёл туда. Ещё и лучшего друга прихватил.

Мы были первыми желающими стать кадетами. Но буквально через месяц кадетский класс уже насчитывал около 20 детей. Занятия проходили при монастыре, настоятель которого выделил для этих целей несколько помещений.

Дорога от дома до кадетского класса занимала больше часа, потому что я жил ближе к центру Киева, а монастырь находился хоть и на правом берегу, но на окраине. Но уже сызмальства я приучался везде и во всём быть самостоятельным. Поэтому ездить в другой конец города одному для меня не было чем-то необычным.

И вот началось первое занятие, на котором присутствовал только я с другом. Ознакомительную программу вёл один взрослый казак, а потом к нему присоединился опоздавший молодой паренёк в камуфляже. Помню, что тогда меня с Димой что-то очень смешило, и мы не сильно слушали наших будущих командиров. Однако уже через неделю занятий меня, самого маленького и низенького, определили так называемым старостой, так как других командных должностей на тот момент они ещё не придумали.