Размышляя о своих неурядицах, Лора Тревельян засмотрелась в зеркало и совсем позабыла о посетителе, поэтому изрядно смутилась, когда служанка Роуз Поршен, бывшая каторжница, шагнула в комнату и объявила:

– Мистер Фосс, мисс.

И прикрыла дверь.

Будучи вынуждена общаться с посторонними, юная хозяйка ощущала спазм в горле. Охваченная удушьем, она опасалась, что к удивлению или даже к тревоге собеседников станет заикаться, но нет. С посторонними она всегда держалась ровно, иногда даже величественно.

– Вы должны извинить моего дядю, – проговорила Лора Тревельян. – Он все еще в церкви.

Она двинулась навстречу гостю, шурша пышными юбками, и протянула ему холодную руку, которую он пожал горячо и чуть грубовато.

– Я зайду позже. Может быть, через час, – пообещал низким мощным голосом высокий худощавый мужчина, приуныв при виде роскошной мебели.

– Служба скоро закончится, – заметила девушка, – и моя тетя наверняка ожидает, что я приму вас надлежащим образом.

Она была непревзойденной мастерицей разговоров ни о чем.

Приунывший немец теребил карман куртки, ткань шуршала громко и резко.

– Благодарю, – брюзгливо пробормотал он с сильным акцентом.

Девушка невольно улыбнулась, ощутив свое превосходство, и благосклонно добавила:

– После поездки в такую жару вам наверняка хочется передохнуть. К тому же следует позаботиться о вашей лошади. Сейчас я распоряжусь.

– Я пришел пешком, – признался немец.

– Ну надо же, из самого Сиднея!

– Тут не больше четырех километров.

– Дорога довольно однообразна.

– Здесь я как дома, – ответил он. – Похоже на бедные северные земли Германии. Там тоже песчаные почвы. К примеру, в маркграфстве Бранденбург.

– Никогда не бывала в Германии, – сдержанно заметила девушка. – Дорога в Сидней кажется мне однообразной, даже из окна экипажа.

– А по своей стране вы часто ездите? – спросил Фосс, наконец найдя повод для осуждения.

– Не так чтобы очень, – ответила Лора Тревельян. – Изредка выезжаем на природу – для пикников. Или же отправляемся на прогулки верхом. Иногда гостим несколько дней у друзей за городом. Перемена обстановки вносит разнообразие, но я всегда радуюсь возвращению домой.

– Зря сидите на одном месте, – заявил немец. – Страна у вас изумительная.

С грубой навязчивостью он обвинил ее в легкомыслии, в коем она и сама себя подозревала. Временами Лоре слышался собственный голос, твердивший то же самое. Отчасти она страшилась земли, которую, за неимением другой, считала своей. Однако в этом страхе, как и в некоторых снах, она ни за что бы не призналась.

– Знаю, я полная невежда! – рассмеялась Лора Тревельян. – Как и все женщины, о чем мужчины постоянно нам напоминают.

Она давала ему возможность свести все к шутке.

Однако немец ею не воспользовался. В отличие от других мужчин – веселых английских офицеров или молодых помещиков, наезжавших в город, чтобы найти невесту, – он вовсе не считал нужным смеяться. Или же ему не было смешно.

Лора Тревельян с сожалением посмотрела на его растрепанную и довольно жесткую на вид бороду, впрочем, приятного черного цвета.

– Я не всегда понимаю хорошо, – признался немец. – Не все.

Либо он устал, либо же сердился из-за какого-нибудь происшествия или фразы, либо ему просто не нравилась комната, столь немилосердная к чужакам – роскошно обставленная гостиная явно производила гнетущее впечатление, хотя хозяева вовсе к этому не стремились.

– Давно ли вы прибыли в колонию? – осведомилась Лора Тревельян ровным, бесстрастным голосом.

– Два года и четыре месяца, – ответил Фосс.

Она села, и он последовал ее примеру. Они приняли почти одинаковые позы, расположившись в креслах по обе стороны огромного окна. Так сказать, со всеми удобствами. Только вот костлявые колени мужчины чересчур натягивали ткань брюк. Девушка с задумчивым видом подметила, что внизу штанины обтрепались, будто он наступал на них при ходьбе.

– Я здесь уже так давно, – немного мечтательно проговорила она, – что даже не считаю годы. И уж конечно не месяцы.

– Разве вы родились не здесь, мисс Боннер? – спросил немец, понемногу осваиваясь.

– Тревельян, – поправила она. – Миссис Боннер – сестра моей матери.

– Вот как! – воскликнул он. – Племянница.

Разомкнув костлявые руки, он слегка расслабился, потому что племянница – тоже человек в какой-то степени посторонний.

– Мои отец и мать умерли. Родилась я в Англии. Сюда приехала, когда… – она покашляла, – когда была маленькой. Разумеется, кое-какие воспоминания у меня остались, но они совсем детские.