Шрифт:
Стук!
– О! А вот еще один! Да ты заходи, не тушуйся! Чего встал? Вот так... Садись!
Тебя как зовут?
– Эээ... Коля.
– А, Николай сталбыть. А меня Леха кличут. А это вот Валерий Анатольевич. Он не разговорчивый, так что ты на него не обижайся.
– Я... ммм... я не обижаюсь. Я...
– Садись, садись! Че ты встал, как столб?! Присаживайся, Николай раздели с нами общество...
– Простите моя полка...
– Звиняй, твоя наверху. Вон номер три, не видишь что ли?
– Я плохо вижу... у меня миопия...
– То-то очки как бинокли. Бинокуляры, ха!
– Простите?
– Че он извиняется все время, а Толич?
– Наверное, хочет, чтобы его извинили, Алексей. Я так это понимаю.
– Извиним... а потом догоним и еще раз извиним... так то... О! Кажись, тронулись... Ну точно, тронулись! С отъездом вас попутчики... Ну куда ты сумку суешь!? Под стол ее под стол!
– Простите ради Бога, я не хотел...
– Ниче-ниче... Ну, едем, значит... Черт, в окно не видать ничего. Город вроде, а темно как в могиле.
– Зима, что вы хотите.
– Точно, Толич, как есть правда. Сквозь тьму поедем, значит.
Стук! Стук!
– Пиво, коньяк, водка. Вы что будете?
– Спасибо, родная, у нас свое есть.
– ...пиво, водка, коньяк... кто желает, обращайтесь...
Стук.
– А вот и наше сталбыть. Ну что, Толич, спрыснем поездку?
– Не откажусь.
– А ты Николай? Пить будешь...
– Нет, спасибо.
– Че так? Нормальная водка, кремлевка. Не паленая какая. Сам брал. Давай!
– Спасибо не надо. Не хочу.
– Вот блин, не хочет. От чистого сердца, блин, предлагаю. Ты обидеть нас, что ли, хочешь? Давай!
– Леш, давай вдвоем. Не хочет человек и пусть его.
– Ну как хошь, мое дело предложить. Подставляй, Толич. Держи-держи, а то вагон корежит... не разлить бы. Во!
– Дорогая...
– А то! Первый сорт. А это нос воротит, как от сивухи. Во народ пошел. Ну, давай!
– За поездку.
– А то... ух... а... пошла-пошла... как поезд идет. Как Анатольевич?
– Хорошо... Когда чистая. У нее вкус свой.
– А я че говорю! По второй?
– Пойдет...
– Держи крепче. Эх, бинокулярий, своего счастья не понимаешь, не держишь за хвост птицу удачи. Ты откуда такой взялся?
– Я в Зеленограде живу.
– У вас там че, все такие?
– Насколько я знаю - нет.
– Насколько знаю... Умно говоришь, длинно. Где работаешь, Николай?
– Я... как бы это сказать... я научный сотрудник, правда, недавно. А до этого окончил институт, магистратуру, аспирантуру. Я...
– Ученый люд, значит? Копаешь где?
– Простите?
– Какой у тебя факультет, Коля? Какая специальность?
– Философия, Валерий... эээ... Анатольевич.
– Хорошая специальность, редкая. Труды известных людей, наверное, изучаешь...
– Не без этого.
– Ну, дело полезное... философы нам нужны... нет-нет, Алексей, я еще эту не выпил!
– Так че ж ты буксуешь? Вздрогнули. Чтоб нам путь был в легкую.
– За хорошую дорогу... уф... многовато налили.
– Ниче, Толич, ниче. У нас она родимая седня хорошо идет. Стало быть, чтобы путь наш так же легко пролегал, как водяра в желудок!!
Стук-стук. Звяк!
– Анатольевич?
– У?
– А че ты такое бормотал, когда я в вагон заходил, а?
– Да это я так... про себя.
– А теперь нам скажи... Или есть че скрывать? Нет?
– Да нет, в общем... Я смотрел в темноту за окном. Там снег, холодно, и ни огонька нет совсем. Тьма одна. И люди в вагоне - все, что есть. Вот так у нас жизнь вся - одни в темноте, позади только тьма, и впереди только тьма, и небо темное-темное. И некуда идти, кроме, как только во тьму. А люди есть - только те, что едут рядом с тобой. А потом выйдут, и все тоже во тьме.
– Ну-ну, Толич. То-то ты такой смурной сидел весь. Ты на думки не расстраивайся, а то тебя эта... де... декомпрессия пробьет.
– Депрессия.
– Один хрен, Коля. Один хрен. Ты, Толич, не горюй, давай лучше по новой зарядим.
Задвинь тоску.
– Да это так, Леш, меланхолия... Не обращай внимания... О, а не много ли будет?
– В хорошей компании много не бывает. И вообще много не бывает... поверь, блин, специалисту. Ну че... он сказал, поехали!
Звяк!
Стук-стук. Стук-стук. Стук-стук.