В солнечный осенний денек - поразительно ясный и приятный я впервые отправился на работу - на непыльную административную должность в МИДе. Массивное здание с гербами, наша черная "волга" у подъезда, мой отец, пожимающий руку Очень Большим Людям. Очень Большие Люди задушевно улыбались и жали руку мне, обещая, что для такого блестящего молодого специалиста у них припасена столь же блестящая карьера и вы оглянуться не успеете, как он будет командирован за границу, и ездить будет даже не на личной "волге", а вовсе на "мерседесе".

Я улыбался ничуть не менее душевно, и принимал сии высказывая без всякого смущения. Я был достоин их. И мое новое начальство это чувствовало.

Но рабочий день - есть рабочий день. Я уходил в восемь и возвращался домой к шести. На столе меня ждал ужин, а подле - моя жена Лилия, которой я рассказывал, как прошли трудовые будни. Настоящая пастораль - идиллия! Как правило, мой рассказ со дня сегодняшнего перетекал в будущее и я начинал в красках рисовать перед Лилией нашу дальнейшую совместную жизнь. По мне получалось, что жизнь эта будет похожа на бесконечный карнавал - в котором равно или поздно осуществятся все ваши мечты (если, конечно они у вас не чересчур абстрактны).

– Лиля, мы не будем жить как все эти вокруг, что занимают до зарплаты! Не будем каждый день горбатиться за гроши, не видя белого света! Нет! У нас все будет подругому!

В конечном итоге так и получилось. Одно интересно - верила ли мне тогда Лилия?

Она сидела напротив, подпирая щеку рукой, отчего казалась похожей на женскую версию Роденовского мыслителя и тепло смотрела на меня.

Не стоит, однако забывать, что она сказала после демонстрации радужной перспективы грядущих чудес.

– Было бы очень хорошо, что бы там, в завтра, мне не пришлось стирать в холодной воде руками.

Но, вот об этом отдельный разговор.

Лилия имела распространенную женскую привычку говорить намеками - она вообще не стремилась вступать со мной в открытую конфронтацию. Мне тогда казалось, что это из-за ее характера - слишком пассивного, чтобы скандалить, и я совсем забыл о той, первой нашей размолвке, погруженный в свои радужные планы.

Тогда она не говорила мне - "пойди купи хлеба", или, скажем, молока, или еще какую ни будь мелочь - она говорила - "у нас кончился хлеб". Странно, но я только теперь понял, что это была скрытая форма приказа. Тогда же ее намеки проходили мимо.

– Валер, у нас кончился хлеб, - говорила она.

Я кивал, обычно погруженный в какое ни будь чтиво.

– Хлеба нет, - повторяла она настойчиво.

– Ну нет, и что?
– спрашивал я с искренним удивлением и через некоторое время она суховатым тоном заявляла мне, что идет у булочную. Я обычно говорил ей, чтобы купила рогаликов, и на том она уходила.

Кончилось все тем, что она поняла бессмысленность своих намеков и говорила уже конкретно и по существу. Но это было уже потом. Кроме того, как-то повелось, что за продуктами ходила она, а я занимался интеллектуально-культурным ростом.

Так или иначе, но стирать в холодной воде ей и вправду не пришлось, потому что я, проверив свои финансы и немного заняв у родителей, внутренне скрипя сердцем, купил Лилии стиральную машину - модный в те времена полуавтомат с крашенной белой краской стальной облицовкой. В режиме сушки машинка ревела как аэробус на взлете, но в остальном же была идеальна.

Видите? Я все делал, все! Под моим руководством Лилия все больше уподоблялась цветку, давшему ей имя и расцветала на глазах. Я заботился не только о материальных благах, но и о благах духовных, давая своей жене читать качественную литературу. Она безропотно читала ее, но зачастую уклонялась от дискуссий, аргументируя это заботами по дому. Мне приходит в голову, что она, как примерная жена, старалась угодить мне во всем, как я, порой, играл на общество, поступаясь своими мелкими желаниями. Но я не скажу, что был очень ряд этому открытию. К счастью, когда я его сделал, было уже слишком поздно и все уже закончилось.

Вот эти вот мелкие бытовые подробности всегда меня здорово раздражали. Я вообще считаю, что никогда не стоит делать акцент на всякой жизненной мелочевке - она заслоняет от нас главное и по настоящему ценное.

Сакральный спор о мусорном ведре - точка преткновения всех молодых супругов - случился и у нас. Как-то утром, Лилия попыталась вручить мне этот дурнопахнущий объект, дабы я вынес его по пути к гаражу. Я уже собрался на работу, нацепив один четырех своих лучших костюмов и даже золоченый зажим для галстука, и тут мне с милой улыбкой предлагается пластиковое обшарпанное вместилище разлагающихся отбросов. Я смерил ведро взглядом:

– Лилия, ты чего!
– спросил я возмущенно, - ты хоть представляешь, как я буду с ним выглядеть? В костюме, я буду нести ведро на глазах у всего двора? Ты хоть понимаешь, как это ударит по имиджу?

– То есть ты его не понесешь?
– спросила она и сжала губы (я уже успел изучить что означает этот жест), - а я и не знала, что ты брюзга!

– Просто надо иметь совесть!
– с жаром сказал я, - и чувство собственного достоинства. И уж если одел костюм, не бери в руки мусорное ведро.