Обращает на себя внимание мнение комиссии относительно препятствия общинного устройства в деле улучшения крестьянского сельского хозяйства. К числу отрицательных сторон общины они относили стеснение личной свободы крестьян в сельскохозяйственной деятельности, фактическую невозможность выхода из нее, препятствие развитию ремесел и промышленности. Помимо этого, на состоянии сельского хозяйства негативно сказывались обременительные выкупные платежи. Между тем, по отзывам с мест, крестьяне демонстрировали стремление приобрести в собственность земельные участки, арендовать новые, тем самым создавая предпосылки для складывания «практически ориентированного» типа хозяйствования. В связи с этим комиссия рекомендовала при сохранении связи крестьян с крестьянским обществом облегчить выход из общины тем предприимчивым крестьянам, которые желали этого, компактно отводить им участки земли в одном месте. При этом круговая порука сохранялась и в отношении крестьян-собственников, т.к., по мнению министра, этот щекотливый вопрос был обусловлен фискальными потребностями государства.

В дополнении к этому комиссия высказалась за прекращение частых земельных переделов в крестьянской среде, которые противоречили «требованиям здравого и разумного хозяйства». Члены совещания осознавали, что частые переделы земли являлись следствием общинных порядков. Чиновники советовали сократить сроки земельных переделов, производить выдел земли в одном месте, что в будущем способствовало бы переходу к практике постоянного землепользования. Некоторые члены комиссии предложили проводить переделы земли в присутствии компетентных лиц, которые контролировали и упорядочивали бы их 150 .

Надо заметить, что сам министр проявлял интерес к состоянию природных ресурсов, мелиоративному делу, всячески старался интенсифицировать его в стране. Так, в ноябре 1873 г. П. А. Валуев инициировал работу специальной комиссии под руководством Е. Петерсона о рассмотрении вопросов водопользования при осушении и обводнении. Подготовленный комиссией проект ограничения в некоторых случаях (наличие избытка воды у владельца, непроизводительное ею распоряжение и др.) права собственности на водные источники при осушении и орошении земель в Европейской России министр признал целесообразным 151 . По поручению министра II отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии в 1875 г. подготовило «Проект правил пользования водами». Чиновники этого ведомства предложили в интересах государства при осушении и орошении земель также ограничивать права береговых владельцев на воду 152 . В 1875 г. П. А. Валуев направил в Комитет министров лично им составленный проект положения «О сбережении лесов, имеющих государственное значение» 153 .

По итогам работы «Валуевской комиссии» было решено оказать содействие сельскому хозяйству. Это выразилось в том, что в 1870-е гг. начались осушительные работы на севере и северо-западе, оросительные – на юге и юго-востоке империи 154 . Для улучшения скотоводства за границей закупили быков и коров 155 . В 1881–1887 гг. было облесено более 24 тыс. дес. 156

Однако мелиоративное дело развивалось не столь интенсивно, как этого хотелось. Общественная инициатива не всегда находила поддержку у министерства. Например, представленный потомственным дворянином, основоположником маслоделия и сыроварения Н. В. Верещагиным, братом знаменитого художника В. В. Верещагина, военными инженерами С. О. Ощевским-Кругликом и И. И. Зарановским, а также английским подданным Г. Вильсоном на согласование в 1899 г. проект устава акционерного общества для орошения и осушения земельных угодий «Русское общество» был отклонен. Условия о бесплатном предоставлении обществу на 99 лет исключительных прав владения казенными землями, отведенными под ирригацию и дренирование, с последующим обязательством выкупа казной этих земель и уплаты 10% вознаграждения за передачу устроенного мелиоративного дела, не понравились государственному ведомству и лично министру. МГИ не было уверено в исполнении концессионерами-акционерами своих обязательств при наличии у них больших привилегий 157 .

В последующие десятилетия, по мере обострения социоприродного кризиса, были организованы ряд специальных экспедиций: в 1892–1894 г. Лесным департаментом была инициирована экспедиция В. В. Докучаева, в 1894–1900 гг. работала экспедиция генерала А. А. Тилло по изучению рек Европейской России 158 . Содержание и результаты этих экспедиций ранее нами были отражены 159 .

Наряду с организацией специальных научных экспедиций министр периодически совершал поездки по губерниям империи для личного ознакомления с деятельностью ведомства на местах, состоянием сельского хозяйства в стране. Министр государственных имуществ А. С. Ермолов был ученым-агрономом, поэтому его наблюдения носили профессиональный характер. Так, в отчете о его поездке в 1893 г. содержатся замечания по отдельным вопросам применения Лесоохранительного закона 1888 г. в различных местностях Российской империи. Министр указал на нечеткость формулировок закона, которые вызывали «недоразумения» в его применении, нарекание и даже сопротивление со стороны частных лиц. Например, признание рубки леса опустошительной должно было учитывать местные условия лесистости, аналогично – в случае признания лесов защитными. Последнее, как считал А. С. Ермолов, производилось «совершенно случайно». Причина этого заключалась в том, что частновладельческие леса были определены по площади, но не по качеству, что рекомендовал осуществить министр.

Он полагал, что зачисление лесов в разряд защитных часто проводилось необоснованно. Много жалоб местного населения о том поступало, например, из Крыма. А. С. Ермолов считал, что пастьба скота в лесу, особенно коз, местным татарским или болгарским населением не являлась поводом перевода леса в категорию защитного. Эти участки не подлежали естественному лесовозобновлению и были бесполезны. В Тверской губернии защитным лесом признавались заросшие лесом пашни или покосы, в то время как леса по берегам Волги и ее притоков таковыми не признавались. О необходимости включения 3–5-верстного прибрежного лесного пространства в категорию защитных лесов говорили даже землевладельцы.

Далее министр обращал внимание на неопределенность в законе понятия «опустошительная рубка»: в одних губерниях к ответственности привлекали за рубку в размерах больше годовой пропорции (Тамбовская, Московская губернии), а в других такая рубка не признавалась нарушением и вырубленный лес засчитывался в пропорцию следующего года (Калужская, Владимирская губернии). Такие же проблемы были с лесными расчистками. В некоторых губерниях (например, в Тверской) ограничения лесных расчисток делали невозможным ведение лядинного хозяйства (подсечно-огневого земледелия). В Крыму лесоохранительные комитеты не разрешали расчищать под виноградники вытоптанные скотом лесные участки. А между тем, как замечал министр, польза для почвы от виноградников была бы больше, чем от «полуобглоданного скотом и низкорослого и корявого кустарника, под которым нередко голая земля» 160 .

Состояние лесного дела и лесного хозяйства А. С. Ермолов признал крайне неудовлетворительным, что отражалось на снижении доходности казны. Содержание лесов было бесхозяйственным. В том были виноваты шаблонная система управления, не учитывавшая местные условия (обороты рубок устанавливали командированные из Петербурга ревизоры лесоустройства, а не знакомые с местной спецификой провинциальные чиновники), высокая централизация управления лесами, сковывавшая инициативу лесничих на местах. Проблемными были леса общего владения, спорные и въезжие, где крестьянами производились несанкционированные лесные порубки. Необходимо было, как считал министр, ввести принудительное размежевание. Пагубные последствия имел неумеренный отпуск казенного леса даром или по пониженной таксе церкви и крестьянам, которые его перепродавали или небрежно к нему относились.