Сохранившиеся в средневековой Исландии мифы о царе светлых богов-асов Одине, записанные в 1200-х гг. (т.е. через много столетий после Великого переселения народов) и сведенные в «Младшую Эдду» исландским скальдом Снорри Стурлус(с)оном, описывают жизнь асов и их переселение в Скандинавию из Великой (или Холодной) Свитьод, Svithjod (Светии-Скифии), через которую протекает река Ванаквисль (Танаис). В устье этой реки располагалась страна ванов (вендов-венедов-венетов?), с которыми асы Одина сначала вели войну, но потом заключили мир. Согласно «Младшей Эдде», Один имел владения в Азии (Асии – «стране асов»), на востоке от реки Танаис (Дон), а также «в стране турок» к югу от горного хребта, служащего границей страны (возможно, Рипейских-Рифейских, т.е. Уральских, гор). Затем Один переселился в Данию, оставив править в своей прежней твердыне – Асгарде («Граде асов») братьев Ве и Вили. Править страной саксов Один поставил трех сыновей: Вегдега в восточной стране саксов, Бельдега (или Бальдра) – в Вестфалии, Сиги (родоначальника рода Вёльсунгов) – в земле франков. Дальше Один пошёл в страну Рейдготланд и сделал её правителем своего сына Скьёльда (от которого пошел род Скьёльдунгов, датских конунгов). Затем Один достиг Швеции (т.е. скандинавской области свионов-свеев, которую не следует путать с континентальной Светией-Свитьод, именуемой порой «Великой Швецией»), где его радушно встретил правитель Гюльви, и основал Сигтуну. Затем Один поехал на север и поставил править Норвегией сына Сэминга, родоначальника норвежских конунгов, ярлов и других правителей. А с собою Один взял сына Ингви, царя Швеции, основателя рода Инглингов. Внук Одина Фроди правил Данией (тогда называемой «Страной готов») во времена жизни императора Августа при рождении Христа. Согласно «Младшей Эдде», асы, потомки Одина, расселившись по стране саксов, принесли туда свой древний язык из Асии-Азии.

Согласно фундаментальному труду итальянского медиевиста Франко Кардини «Истоки средневекового рыцарства», готы вобрали в себя иранскую скифо-сарматскую культуру, не чуждую им, еще со времен общего праарийского единства. Они сумели ассимилировать многое из содержательной стороны этой культуры, усвоили ее технические приемы, и в первую очередь – технику конного боя. Элементы шаманства, мистерии, хтонических культов, присущие древней германской культуре и сгруппированные в мифокультурный комплекс бога-всадника Одина-Вотана, как нам представляется, имеют не только рунический источник, но понтийско-германское, или «аланоготское» («готоаланское»), как предпочитают выражаться иные историки, происхождение. Научившись верховой езде и коневодству благодаря контактам со степными культурами, восточные германцы усвоили также наиболее подходящий для такого рода занятий костюм. Одежда их состояла из штанов для мирных поездок и охоты и доспехов, покрытых железной чешуей (чешуйчатой брони, брунии), на случай войны. Одежда имела культовое значение, неотделимое, впрочем, от функционального: так одевались шаманы. Но мы еще вернемся к этому вопросу, как вернемся и к религиозному значению коня и металлургии, которые тоже были заимствованы у народов Великой Степи (хотя о культе коня у германцев, сопоставимом по значению с культом коня у индийских ариев, писал еще Корнелий Тацит). Чрезвычайно интересным в данной связи представляется образ Вотана-Вуотана-Водана(за)-Водена-Одина, Повелителя мертвых, бога шаманов и воинов. Религиозно-магический мир представлений древних германцев известен нам прежде всего благодаря скандинавским источникам, относящимся, правда, к более позднему времени. Тем не менее даже поздние и сомнительные подчас свидетельства ясно показывают азиатское (асийское-асовское) влияние (которое многими, однако, отрицается, и не только по историческим соображениям) на германские верования и культы. Далее мы еще не раз убедимся в том, сколь многим все без исключения германцы обязаны готам, и сколь многим сами готы обязаны народам, жившим в Понтийском регионе между Данубием-Дунаем и Кавказом. Странно было бы предполагать, что готы, позаимствовав оружие и коня у скифо-сарматов, смешавшись затем с гуннами, не переняли хотя бы отчасти духовные ценности и содержательную сторону культуры этих конных воиновкочевников. Их несомненное влияние прослеживается в самой ткани готского языка и прежде всего в заимствованиях, относящихся к области военного искусства вообще и коневодству и оружию, в частности, тем более оно распространяется на сферу мифологии и концептуальной религиозности. Источники, из которых можно почерпнуть основные сведения о происхождении Вотана-Одина, – это «Деяния данов» Саксона Грамматика и «Младшая Эдда» Снорри Стурлус(с) она – сходятся на двух фактах: Один обитает в той части света, которая находится на Юге, откуда он и совершил завоевание Севера, употребив все свое магическое искусство. Его совершенство в умении сочинять песнопения, превращаться в животных, предсказывать будущее, насылать смерть, несчастья и т. д. сегодня мы могли бы определить как нечто, что сродни шаманскому искусству.

Чародей и повелитель мертвецов Вотан-Вуотан-Один, по мнению Кардини, весьма в малой степени может вызвать аналогию с «богомолимпийцем» в общепринятом понимании этого термина. Об этом свидетельствует само его имя. Корень имени «Вотан» («Вуотан») тот же, что и у слова «вут» (wut), которое означает «неистовство, бешенство, ярость, исступление, одержимость, обуянность». Оно наводит на мысль о шаманском экстазе, о том самом «зверином» трансе, в который, если верить древнегреческому историку Геродоту, прозванному «Отцом истории» римским оратором и политиком Марком Туллием Цицероном, впадали представители индоиранского племени (а точнее – племен) скифов, накурившиеся конопли (аналогия с берсерками, опьяненными мухоморами, и индоиранцами, ритуально опьянявшими себя сомой-хаомой, очевидна).

Средневековый христианский хронист Адам Бременский подчеркивал: «Вотан сиречь бешенство».

Коль скоро религия германцев благодаря контакту со Степью претерпевает эволюцию и становится тем, что она есть, нас не может не заинтересовать одна ее определяющая особенность: все большая сакрализация лошади, значение которой возрастает по мере возвеличения культа Одина. Конь становится неразлучным товарищем этого бога и непременным участником его свиты. В самом эпизоде инициации Одина устанавливается четкая корреляция: испытание – Космическое древо – лошадь (конь). Космическое древо – это виселица Одина. Это Мировой Ясень (Иггдрассиль, что буквально означает «Конь Игга» , т.е. «Конь Одина» ; связь коня с виселицей объясняется тем, что виселица в северогерманской скальдической поэзии обозначалась метафорой «конь повешенного»). К Иггдрассилю (которому у континентальных германцев соответствовал Ирминсуль) Один и привязывает своего коня, прежде чем самому повесить (распять) себя на Мировом древе («в жертву самому себе»), пригвоздив себя к стволу Иггдрассиля собственным копьем Гугниром (совершая тем самым магически-воинский инициационный обряд, необходимый для самопознания «обретения истинной мудрости»). Вера в то, что боги привязывают коней к Мировому древу (на котором бог-шаман Один провисел, «принесенный в жертву самому себе» девять дней и девять ночей), пользовалась широчайшим распространением у племен и народов Средней и Северной Азии. У Одина имелся волшебный конь Слейпнир, шаманский скакун о восьми ногах. С помощью этого колдовского коня бог-шаман общался с царством мертвых (первые четыре ноги Слейпнира предназначены для передвижения в этом, другие четыре ноги – для передвижения в ином, потустороннем, мире). Все вышесказанное о роли лошади в шаманском «путешествии», ее значении как провожатого усопшего, должно быть, проливает достаточно яркий свет на общность религиозных представлений, в центре которых находится бог-шаман Вотан-Вуотан-Водан-Воден-Один. У бурят существует легенда, в которой тщательно проводится различие между обычным четвероногим и волшебным восьминогим конем, являющимся плодом любви девушки с шаманским прародительским духом. Снова перед нами восьминогий конь как средство общения с иным, потусторонним миром (царством мертвых). Восьминогие кони встречаются не только в германских и бурятских, но также и в японских мифах и ритуалах (что не представляется слишком удивительным, с учетом происхождения древнейших японцев от центральноазиатских кочевников-коневодов, принадлежавших, судя по их вооружению – в частности, типичным парфяно-сармато-аланским «панцирным кафтанам» – к иранской ветви белой расы). Здесь они выполняют погребальную и эстетическую функцию. Но довольно об этом…

С учетом крайней запутанности картины передвижений Одина и его асов по Северной Европе, Людвиг Шмидт (в отличие от многих других) не был уверен в том, что Рейдгот(а)ланд, упоминаемый не только в «Младшей Эдде», но и в других древних нордических и англосаксонских источниках, действительно идентичен области готских поселений, расположенных на территории позднейшей Восточной Пруссии. И это вполне понятно. Если, к примеру, следовать логике Стурлус(с)она, упоминаемый им Рейдготланд, чьим правителем Один посадил Скьёльда, ставшего родоначальником датских царей, Рейдготаланд – это, скорее, Ютландия, часть нынешней Дании (вспомним о возможном родстве готов-ётов с ютами). В «Саге об Инглингах» сказано не слишком вразумительно: «В те времена (когда Один и асы странствовали по земле – В.А.) весь материк (т.е. вся европейская «Большая земля» – В.А.)…звался Рейдготаланд». Многие современные ученые – например, Евгений Владимирович Пчелов в своей книге «Генеалогия древнерусских князей», помещают Рейдгот(а)ланд в Южную Швецию. А некоторые – например, Владимир Борисович Егоров в своем замечательном труде «Русь и снова Русь» – отождествляют (Х)рейдгот(а)ланд с восточноевропейскою державой Германариха, могущественного царя (х)рейдготов («светлых готов»), о которой пойдёт речь далее: «Итак, не легендарное, а историческое государство Рейдготаланд было создано в III веке н.э. причерноморскими готами, называвшими себя [hroe:th] и известными нам в иноязычной передаче как: hros / hrus/ poc/pyc < … > на восточнославянской почве у [hroe:th] неизбежно должно было отпасть отсутствующее в древнерусском языке придыхание [h], а [th]перейти < … > в [s] : [hroe:th] -> [roe:s] -> рос/рус. Поэтому можно с полным основанием утверждать, что превращение в древнерусском языке этнонима грейтунгов [hroe:th] в «рос/рус» лингвистически вполне закономерно < … > Государство грейтунгов, pеальный Рейдготаланд Германариха, можно назвать Русью – Русью Первой» (В. Егоров. «Русь и снова Русь»).

Осторожность и взвешенность в оценках делает честь любому серьезному историку. «Но мы истории не пишем» (используя крылатое изречение нашего знаменитого баснописца Ивана Андреевича Крылова), а лишь популяризируем историю для широких читательских масс. Значит, с нас и спрос совсем другой. Поэтому «без гнева и пристрастия» , но и без излишней робости, выскажем нашу точку зрения. «Рейдготланд» означает «земля (страна) рейдготов». Этноним же «рейдготы», по одному из толкований, представляющемуся нам наиболее правильным, означает «готы в гнезде» (готы«гнездюки» , говоря языком казаков-запорожцев, возможно происходящих от готов). Т.е. готы, не ушедшие с большей частью своих соплеменников в дальний поход на юг по «сухопутному океану», а оставшиеся у Янтарного моря, на территории будущей Восточной Пруссии. Получается, что «Рейдготланд» – это «Готискандза», из которой ушло на юг большинство ее готского населения. И где остались только самые «тяжелые на подъем» готы-«гнездюки». Вполне возможно, именно от этих «рейдготов» протянулась, через долгую цепь поколений, тоненькая «готская нить» (или «готская ниточка») к их отдаленным потомкам. Скажем, к появившемуся на свет в 1821 г. в восточнопрусском Нейденбурге (польск. Нидзице) известному немецкому писателю и специалисту в области средневековой истории Рима на Тибре (тесно связанной с готской историей) Фердинанду Грегоровиусу, не сомневавшемуся, как известно, в своем готском происхождении.

Однако особо многочисленными эти рейдготы-«гнездюки» быть не могли. Археологические находки свидетельствуют о значительном сокращении населения Рейдгот(а)ланда-Готискандзы после ухода большей части готов «со товарищи» на Юг. Уже во II в. (причем, судя по всему, без заметного враждебного давления со стороны иноплеменников) там возник вакуум, начавший постепенно заполняться лишь через пару сотен лет. В этот вакуум стали медленно, нерешительно и постепенно просачиваться славянские племена. Вследствие их проникновения, земли до Альбиса, занимаемые ранее германцами, ушедшими на юг, оказались заселенными славянами, названными впоследствии «полабскими», т.е. живущими по реке Лабе-Альбису-Эльбе. Эта смена мест обитания двух многочисленных восточно-и центральноевропейских народов-соседей, приведшая к смешению артефактов, археологических находок разного происхождения, вызвала немало ожесточенных дискуссий в ученом мире. Польские археологи и историки «вычитывали» в найденных захоронениях нечто совершенно противоположное тому, что в них «вычитывали» их немецкие коллеги. Авторы школьных учебников тоже скрещивали мысленные «копья» с оппонентами «по ту сторону умственной (а еще чаще – словесной) баррикады».

А готский племенной союз, придя в движение, уже не останавливался. Правда, готы, по мнению Людвига Шмидта, мигрировали на юг не единой, сплоченной массой, а отдельными отрядами. Не сплошной волной, а ручейками, струйками. И этот миграционный поток растягивался во времени на многие годы. О чем свидетельствуют археологические находки. Вследствие чего древняя царская власть, о которой сообщает Тацит, постепенно пришла у готов в упадок. Усилилась самостоятельность родовой княжеской знати. Как писал Людвиг Шмидт: «По легенде о странствиях готов (в поисках новой родины – В.А.), предводителем первого отряда (переселенцев – В.А.) был Филимер, сын Гадарига. Которого Иордан-Кассиодор ошибочно называет царем и преемником целого ряда древних правителей (готов – В.А.)».