— Завидный флегматизм, — пробормотал Курт. — Доводилось встречаться со стригами?

— Нет, но, опять же, из теории примерно могу предположить, как они должны ощущаться. Ваш помощник явно чувствуется нетипично. А вот ликантропа я бы не почуял. Почему так — мы не знаем, но сие факт, подобные мне легко чувствуют людей, обладающих врожденной или наработанной силой, но плохо различают подобных ликантропам существ. Видимо, животная сила оборотней слишком тесно сплетена с нашей, людской, природной, слишком похожа на нашу, а потому замечается не сразу или не замечается вовсе. Стриги — они совсем иные, сущности не от нашего мира. Без обид, майстер помощник.

— Стало быть, Урсулу ты почувствовал, когда прибыл в лагерь паломников?

— Нет. Но если эта женщина опытна и осторожна — подозреваю, что она… — Харт замялся, снова подыскивая подходящие слова. — Вообразите себе стол со свитками, майстер Гессе. Половина из них свернута, половина раскрыта, и лишь о тех, что раскрыты, вы с убежденностью сможете сказать, написано ли что-то на них или они пусты. Большинство из нас, и простых смертных, и одаренных, лежат на этом столе развернутыми: кто-то сворачиваться не умеет, а кто-то не считает нужным, полагая, что рядом нет тех, кто отличит исписанный свиток от пустого. Урсула, раз уж я не ощутил в ней дара, явно умеет жить, пребывая свернутой. Но если она раскроется — я ее почую.

— Это… сворачивание требует постоянного напряжения сил? — уточнил Мартин, и Харт качнул головой:

— Только поначалу. Это как привить себе привычку, следить за собою приходится лишь первое время, после идет само собою, с этим свыкаешься и даже во сне не прилагаешь никаких усилий. С тем, насколько велика сила одаренного, сие никак не соотносится, если вас тревожило именно это; так может не уметь зрелый и опытный в ином деле одаренный — и вполне может довольно быстро научиться мальчишка, умеющий лишь видеть пути, или специалист по минералам, — вскользь улыбнулся Харт. — Урсула, видимо, научилась, коли я ее не почувствовал.

— Я ее почувствовал, — тихо ответил Грегор и, поймав на себе изумленно-укоризненные взгляды, торопливо поправился: — Точнее, я три или четыре раза чувствовал исходящую от нее силу. И это была не ее сила, такое я ощущать не умею, а ее как будто облегал кусочек Предела. Тогда я понял, что она прикасалась к камню, а может, и держала его в руках или носила с собой его фрагмент, или совершала с ним какие-то манипуляции… От нее просто разило магистериумом.

— Я знаю, куда тебя стоит пристроить, если все еще сохранишь желание связаться с Конгрегацией, — сказал Мартин, и тот оживленно встрепенулся:

— Серьезно? Куда?

— В агенты. Врать умеешь виртуозно.

— Ну не мог же я рассказать об этом сразу, — обиженно сник Грегор. — Тогда пришлось бы говорить и все остальное, а я… Я боялся. Но собирался однажды, честно. И вот когда она напала на майстера Гессе, я понял, что дальше тянуть нельзя, все слишком далеко зашло.

— Густава помнишь? — спросил Мартин сухо. — Того, который пропал недавно? Так вот, Урсула и ее приятели распотрошили и сожрали его на одной из полянок глубоко в лесу. Расскажи ты обо всем, что знал, раньше — он, вполне вероятно, остался бы жив.

Харт нахмурился, бросив взгляд на сына, на майстера инквизитора, шевельнул губами, явно намереваясь возразить, но смолчал. Грегор неловко и совершенно по-детски шмыгнул носом, и Курт кивнул:

— Хорошо, что сказал хотя бы сейчас. Id est, мы знаем, что она имеет доступ к магистериуму, умеет с ним обращаться; стало быть, может представлять серьезную опасность, и то, что она выкинула тогда на дороге, вполне может оказаться самым безобидным в ее арсенале.

— Быть может, стоит запросить expertus’а? — подал, наконец, голос стриг. — Приказывать вам обоим не возьмусь, однако…

— Сейчас все те, кто мог бы с нею тягаться, заняты сам знаешь где, — возразил Курт. — Помня валькирию, я бы мог поставить на Готтер… Но не уверен, что сейчас она достаточно в силах, чтобы схлестнуться с талантливой малефичкой, напичканной именно что чистейшей малефицией: Готтер слишком увлеклась целительством в ущерб остальному — познать природу такого извращения она бы и теперь смогла быстрее тех немногих, кто вообще способен самой душой проникать в незримые хитросплетения, но вот противостоять ему в моменты, когда время уместно измерять мельчайшими порциями вздоха… Альта могла бы. Но она — сам знаешь где.

— И я не стал бы давать этой женщине слишком много времени, — вмешался Харт и, когда собеседники обернулись к нему, осторожно пояснил: — Я не хотел бы, чтобы мои слова вы расценили как настоятельную рекомендацию или сочли бы, что я имею какие-то выгоды от вашей задумки, и мне, прямо скажем, совершенно не хочется лезть в пасть ко льву, но…

— Отец хочет сказать, что не стоит давать ей слишком много времени для общения с камнем. Бог знает, что она там сделает, какой силой сможет напитать себя и на что станет способна. Мы и так будем вынуждены задержаться: близится вечер, и соваться в Предел в темноте, измотанными, я сам не хотел бы и не советовал бы вам, а стало быть, у нее в распоряжении уже есть по меньшей мере эта ночь. Убежден, она не станет терять время зря.