– Все нормально.

– Я же вижу, – подошел ближе Жора. Ребята обступили их.

– Мой брат… старший… он на войне. – Поднял голову Ашот. – Воюет с гитлеровцами. Я об этом не говорил, но вы же знали, правда?..

– Правда, – ответил за всех Жора. – Знаем.

– За три месяца ни одного письма от него. Не пишет. Мать молчит, плачет по ночам. Я тоже уйду… на фронт…

– Понятно. На фронт, значит, собрался. Молодец! А ты не помнишь, что нам сказал Иван?.. Здесь тоже фронт. Ну, как это объяснить попонятней – невидимый фронт. И мы здесь нужней. Работа, которую мы проводим, действительно очень важна. Чем больше нацистских агентов, диверсантов мы выявим, тем быстрее приблизим победу над Гитлером.

– Ты знаешь, что немцы под Москвой? Думаешь, хватит сил, чтобы выбить их.

– Хватит, Ашот. Даже не сомневайся. И брат твой обязательно напишет письмо. Верь и жди. Обязательно. Ты понял?..

– Я-то понял. И верю, да! – Ашот задумался и произнес твердо: – Мой отец был командиром Красной армии. Говорил, что нас никто не победит. В начале 38-го его арестовали, будто бы за связь… с троцкистами, что ли. Когда за ним пришли ночью, он успел шепнуть матери: «Запомни, я ни в чем не виноват» и «Увези ребят к тетушке. Скоро будет большая война». Мать сделала, как сказал отец, привезла нас к бабушке Мариам – тете отца, в Тегеран. Она еще до революции вышла замуж сюда, за иранца. Где сейчас отец, не знаю. Жив ли?

– Если невиновен, наверняка его проверили и отпустили уже давно. Небось воюет с немцами, как герой. – Положил другу руку на плечо Оганес.

– Ты же сам знаешь, и отец твой, и брат настоящие мужчины и смелые воины. А смелых, как в песне поется: «пуля боится и штык не берет». Нет, Ашот, вас так просто не возьмешь. Ты тоже из этой породы людей! – произнес Шекспир.

– Они живы, я уверен. И ты нам еще почитаешь их письма. Не переживай, братишка, и мать успокой. Хочешь, я и ей скажу. – Казанфар это тихо произнес, но услышали все.

Ашот почти физически почувствовал, как тепло дружеских сердец передалось ему, и улыбнулся.

– Конечно, я верю, ребята. Не знаю, чего это я размяк, расслабился, как мальчишка.

– А мы и есть мальчишки, – тут же подхватил Шекспир и через секунду красиво добавил: – Мальчишки… которые защищают Родину!

Казанфар едва не разразился аплодисментами от полноты чувств. Но Жора вернул обоих «с небес на землю»:

– По правде, положение очень серьезное. И расслабляться нам действительно нельзя. – Потом, помолчав, добавил: – Хотел вот еще что сказать, вернее, напомнить, завтра сорок дней со дня смерти Мурата. Пойдем на кладбище.

– Как быстро летит время, – произнес Оганес.

Ребята молчали, опустив глаза. Было видно, что каждый по-своему вспомнил Мурата. Жоре тоже вспомнилось, как здесь он говорил ребятам по поводу предстоящих похорон: «Я только что был в полицейском участке. Ходил по поводу Мурата. Похороны завтра, на армянском кладбище. Мне удалось договориться, правда, не сразу, чтобы Мурата похоронили рядом с его родителями. Помог бывший «знакомый», сержант Бейбутов, которого там встретил.

Конец ознакомительного фрагмента.