Ее поза стала расслабленной и не менее привлекательной. Я не видел ее ног, но смог представить, как они накидываются друг на друга. Одна рука согнулась и уперлась локтем в столик, другая обхватила ее и легла горизонтально. Тонкие пальцы прижались к щеке, и всю голову придерживала ладонь. Анна поддалась вперед, с интересом изучая меня. Прямо как я только что пялился на нее. Если ее жесты начнут копировать мои – значит я определенно ей нравлюсь.

 -А что ты любишь еще?

 Изящно и неожиданно. Словно меня заколдовали и только сейчас позволили действовать по своей воле. Мои мысли были заняты Анной, и я почти сказал ей об этом, как мой разум исправно заработал, заполняя пустоту.

 -Дождь.

 -Нет, это я уже знаю. Я имею в виду что-то сокровенное, спрятанное внутри тебя, – ее указательный палец с нежно-молочным лаком, немного облупленным, дотронулся до моей груди. На мгновение я перестал дышать. Со всех сторон слышались разговоры, которые я не мог понять не прислушавшись. И ее пронзительный взгляд не оставлял меня в покое. Я был на крючке и не мог даже соврать.

 -Что же ты на самом деле любишь?
– повторила она после молчания.

 -Себя.

Анна убрала свою руку и расстроилась:

 -И в то же время ты ненавидишь себя за это…

 Впервые мне не было противно, когда кто-то меня жалел. А может, это она себя жалеет?

 -А что любишь ты? Только не говори, что ничего.

 Анна медленно покачала головой.

 -Много что люблю. Или правильнее сказать – люблю сами ощущения? Если ничего не чувствовать, то и смысл жизни отмирает. Так я думаю.

Мы еще поговорили о всякой ерунде и личных мнениях, поели чизкейки, что нам принесли. Шутили об аристократах, которые странно держат чашку чая. Заодно и повеселились, притворяясь маленькими и пихая каждому в рот по кусочку сладкого чизкейка. Все лицо было измазано; оттирали друг друга салфетками. Уходя из кафе, мы еще долго смеялись над своим поведением, на которое обращали внимание посетители. Было жутко стыдно и весело.

 -Нет, ну ты видел его лицо?! – Задорно воскликнула Анна сквозь смех. – Да его же просто выворачивало!

 -Я даже испугался, что нас выгонят сразу после жалобы кого-нибудь! – я сделал вид, будто испустил дух, хихикая и не успокаиваясь.

 -Не могу, сейчас умру от смеха!

 Мы еле как успокоились, подходя к дому Анны. Она открыла подъезд своим ключом и на прощание обернулась ко мне:

 -Было очень весело, Энни. Я бы хотела увидеться с тобой завтра, но буду сильно занята в последующие четыре дня.

 -Вот как… Ну тогда мне тоже стоит заняться своей будущей книгой, – я вздохнул, но пытался не унывать.

 Анна очень красиво мне улыбнулась, так искренне и от всей души, что мне хотелось ее обнять. Или лучше поцеловать на прощание.

– Как напишешь, покажи обязательно. Мне безумно нравятся твои книги.

 Ее слова и улыбка заставили мое сердце забиться быстрее. У меня горело лицо; я стоял как идиот и не понимал, какая Анна удивительная и неповторимая, что мне ее будет не хватать. Но я так и не решился что-то сделать. Мы попрощались, и дверь закрылась. А потом я жалел о своей нерешительности.

 Голова ничего не соображала. Придя в свой отель, я упал в не заправленную еще утром постель и долго не мог уснуть. Ноги ныли после прогулки. Лезли мысли. Думал об Анне и о том, что собираюсь написать, но всегда возвращался к своим воспоминаниям. За последние два дня столько всего произошло, что тяжело все принять сразу. Однако теплота, растущая где-то внутри, приятно грела душу. Глубоко ночью от усталости я провалился в сон.

 Весь этот день я провалялся в постели в обнимку с подушкой и одеялом, видя седьмой сон. Только когда проснулся, ничего в памяти не осталось. Все расплывчатое развеялось по утру, когда я открыл окна нараспашку.

 Не завтракая и не умываясь, я призвал на помощь вдохновение и сел писать в белоснежном и чистом ноутбуке.

  Он каждый день искал ее в золотистом поле, спрашивал у соседей, но никто ничего не знал. Он отчаялся.