– Ты давай-ка без лирики, птица-сокол…

– А если без неё, то выбрал направление и пошёл вдоль этой, второй колючки, ночью опять же. Через неё перелезать не стал, опять же – сам говорил, может, секретики какие установлены. Понятно, сторожко шёл. Чтоб на сучок какой сучий не наступить, веткой не колыхнуть, сам понимаешь… А тихо вокруг – ни звука, ни огонька. Этак с час, короче, гулял. Опять же тайга и тайга, ни хрена интересного. Почитай, весь остров по этому, как его, по перлиметру обошёл. Потом гляжу – ручеёк, это под утро уже. Вшивенькая такая речонка лесная, метров пять шириной, в болото втекает, кустики по берегам, плёсы. Но местами берега попадаются высокие, и скал до дури. И вот, – он понизил голос до триллерного шёпота, – вижу откос, который река подмыла, откос поехал, вниз попёр. Причём не только край. А знаешь, как бывает, где почва не шибко твёрдая и больших деревьев немного? Там может сверзиться и хренова туча метров. Вот что тут и получилось. Причём, по всему видно, берег поехал не так давно. Что я, думаешь, там увидел?

Егор хихикнул нервным смешком, потом достал пачку «Стрелы», закурил.

– Ну? – вырвалось у Карташа.

– Скелеты.

– Что?!

Признаться, такого сюрприза Карташ ждал меньше всего. Радиоактивные захоронения да, тренировочный лагерь бойцов какого-нибудь отряда «Альфа» – почему бы и нет… но такое…

– Черепа, косточки. Короче, там, на берегу, открылся на обозрение натуральный погост…

Карташ, только что затоптавший окурок, полез за новой сигаретой. И от растерянности задал не очень умный вопрос:

– Человеческие?

– Ясный хрен, кто ж зверьё хоронить будет… – хохотнул Дорофеев и снова перешёл на шёпот:

– Думаешь, всё? Ты погоди. Я, значит, это, издали сперва разглядывал и, честно говоря, не собирался подходить ближе. Даже из кустов, где сидел, не тянуло выбираться. А тянуло делать ноги взад. Однако любопытство таки держало… В общем, с полчаса просидел так, потом прикинул хрен к носу, что раз забрался так далеко, раз наткнулся… И тишина вокруг, птицы ведут себя спокойно. Короче, направился туда. Осмотреться. Я черепа, те, что наверху белели, и те, что внизу у реки, не пересчитывал, но много их там, уж с сотню будет точно… Так если б это всё! Я нашёл там две свежие могилы.

– Уверен? – быстро спросил Карташ.

– Так о тож. Земля рыхлая, ещё травкой не затянутая. Я, понятно, дёрн разрывать не стал, не поганец-гробокопатель. Носком поковырял разве… Точно свежие. А уже светает изо всех сил, и за деревьями, слышь, вроде как дома сереют. Ну, дома – не дома, не знаю, может, избы али ангары какие, только формы уж больно правильной, природа так не умеет. Так что я поскорей оглобли повернул и, пока солнце не встало, назад по кряжу ломанул, по-тихому… Кажись, не заметили…

– Так что, значит, есть там люди?

– Да кто ж их разберёт… Но могилки точно свежие, стало быть, кто-то их хоронил, жмуриков-то.

– Зарубки оставлял? – быстро спросил Алексей.

Дорофеев виновато развёл руками.

– Не успевал, командир. Светало быстро, недосуг было… Но ты не боись, я дорогу знаю.

Дорофеев виновато развёл руками, отбросил докуренную сигарету и полез в карман за следующей. Алексей искоса разглядывал его. Худощавое, но жилистое, будто свитое из прочнейших тросов тело, лицо, загар с которого не сходит даже зимой… Лет Егорке было где-то под полтинник, хотя с виду он казался значительно моложе, не больше сорока – куда там «нестаринам», фитнесс-клубам, соляриям и прочим йохимбе – вот она, архилучшая реклама нестарения: жизнь на свежем воздухе, долгие пешие прогулки по лесу и здоровое сбалансированное питание, что характерно – продуктами, добытыми собственноручно, а не приобретёнными в супермаркетах. Плюс к тому, не стоит забывать, молодая сильная жена, мастерица и по части кулинарии, и, как почему-то был уверен Алексей, по постельным игрищам тож…

– Дела-а, – наконец протянул Карташ.

– И я о том же. Только и это ещё не всё.

– Что ещё?

– Увидишь, – Егор хитро прищурился. – Подарочек для тебя имеется. Сам сделал, вот этими вот руками. Лучше всяких зарубок.

– Показывай, что жмёшься. Стоящее куплю, и простава само собой будет… за вредность. Ну?

– Так не с собой. В сумке. А сумка в Салуне.

– Хорошо, тогда сделаем вот как…

То ли от услышанной жути, то ли от чего другого, но Карташа никак не оставляло ощущение ещё чьего-то присутствия вблизи. Даже если чутьё разыгралось на пустом месте… лучше перебдеть, как говорится.

– Вернёмся в «Огонёк», посидим с полчаса. Потом я выйду, а ты выходи минут через пять после меня. Встречаемся у сухого колодца.

– А…

– Да после проставлюсь. Завтра. Или сегодня схожу куплю тебе пару пузырей. Ну когда я кидал?

– Это верно. Не кидаешь… Только за жуть такую добавить бы трэба, а, командир?

– Разберёмся. Сказал же, не обижу…

Они поднялись, вернувшись в заведение, разошлись по своим компаниям. Егор направился в малый зал к своим промысловикам. Карташ задумчиво смотрел ему вслед.

Как и многие, отсидевший срок на здешней зоне, Дорофеев остался в Парме. И не было в его истории никакой исключительности, одна типичность: выпало ему отбывать наказание в советские годы, а по тогдашним законам осуждённого выписывали с его жилплощади. На воле его никто не ждал, иными словами – прописать его к себе было некому, значит, оставалось лишь бичевать, попадаться по новой и по новой идти на этап. Егор выбрал жизнь таёжную, но вольную: охотничий промысел, шишкование в сезон, немного зарабатывал рыбалкой и сбором ягод – короче, кормился от леса, вёл, как уже говорилось, здоровую и согласную с законами жизнь. Ну, хотя браконьерствовал, конечно, помаленьку, не без этого, да кто ж в этой глухомани не браконьерничает… А уж Надюшка ему попалась – загляденье, право. Оттого, должно быть, и не спился, повезло парню.