Леон, граф, Бежеарс.

Граф (хочет уйти и видит входящего Леона). Теперь еще этот!

Леон (хочет поцеловать графа; робко). Доброе утро, отец. Как вы спали?

Граф (сухо, отстраняя его). Где вы были, сударь, вчера вечером?

Леон. Меня, отец, пригласили в одно почтенное собрание...

Граф. И вы там читали?

Леон. Меня попросили прочитать мое сочинение о злоупотреблении монашескими обетами и о праве от них отрекаться.

Граф (с горечью). В том числе и от обетов рыцарских?

Бежеарс. Говорят, вы имели большой успех?

Леон. Слушатели выказали снисхождение к моему возрасту, сударь.

Граф. Итак, вместо того чтобы готовиться к морскому путешествию, стараться быть достойным рыцарского поприща, вы наживаете себе врагов? Вы занимаетесь сочинительством, пишете в современном духе... Скоро нельзя будет отличить дворянина от ученого!

Леон (робко). Зато, отец, легче будет отличить невежду от человека просвещенного н человека свободного от раба.

Граф. Речи восторженного юнца! Вижу, вижу, какую дорожку вы себе избрали. (Хочет уйти.)

Леон. Отец!..

Граф (презрительно). Только мастеровые употребляют такие пошлые выражения. Люди нашего круга говорят языком более возвышенным. Вы слыхали, сударь, чтобы кто-нибудь из придворных говорил отец? Называйте меня сударь. Вы заразились от простонародья! Отец!.. (Уходит: Леон следует за ним и смотрит на Бежеарса, — тот жестом выражает ему сочувствие.) Идемте, господин Бежеарс, идемте!

Библиотека графа.

Граф один.

Наконец я один; прочтем же удивительное это послание, которое попало мне в руки благодаря почти непостижимой случайности. (Вынимает из внутреннего кармана письмо, найденное в ларце, и читает, взвешивая каждое, слово.) «Несчастный безумец! Участь наша решена. Ваше неожиданное и дерзкое вторжение ко мне в ночное время, в замке, где Вы росли и где Вам были известны все тайные ходы, последовавшая за этим борьба, наконец Ваше преступление и мое... (останавливается) мое несут заслуженную кару. Сегодня, в день святого Леона, покровителя здешнего края и Вашего святого, я, к своему позору и на горе себе, родила сына. Благодаря печальным предосторожностям честь спасена, но добродетель утрачена. Отныне я обречена лить нескончаемые слезы, и все же я сознаю, что ими не смыть преступления... плод которого существует. Вы не должны меня более видеть: таково непреклонное решение злосчастной Розины... которая теперь уже не смеет назвать свою фамилию». (Прикладывает руки с письмом ко лбу и начинает ходить по комнате.) Которая теперь уже не смеет назвать свою фамилию!.. Ах, Розина, где то время... Но ты себя обесчестила!.. (В волнении.) И все же безнравственные женщины так не пишут! Подлый соблазнитель!.. Прочтем, однакож, ответ на оборотной стороне письма. (Читает.) «Так как мне нельзя больше видеться с Вами, то жизнь мне постыла, и я с радостью покончу с нею все счеты: я добровольцем приму участие во взятии крепости, которую предполагается захватить стремительным приступом. Посылаю Вам обратно Ваше письмо, полное упреков, Ваш портрет моей работы и прядь волос, что я у Вас похитил. Все это, когда меня уже не станет, Вам передаст мой испытанный друг. Он видел, в каком я был отчаянии. Если смерть обездоленного возбудит в Вас хоть каплю жалости, то я надеюсь, что имя Леона среди тех имен, что будут даны наследнику... более счастливого человека... порою напомнит Вам о несчастном... который умирает, обожая Вас, и в последний раз подписывается: Керубино Леон Асторга»... Затем приписано кровью: «Смертельно раненный, я распечатываю письмо и своею кровью пишу Вам это скорбное последнее „прости“. Не забывайте...» Дальше все смыто слезами... (В волнении.) Безнравственный мужчина так тоже не напишет! Пагубное заблуждение... (Садится и погружается в раздумье.) О, как мне больно!

Бежеарс, граф.

Бежеарс, войдя, останавливается, смотрит на графа и с таинственным видом прикладывает палец к губам.

Граф. А, дорогой друг, входите же!.. Я в таком тяжелом состоянии духа...

Бежеарс. В ужасном состоянии, сударь. Я не решался к вам подойти.

Граф. Я только что прочел послание. Нет, это не злодеи, не чудовища, — это всего лишь несчастные безумцы, как они сами себя называют...

Бежеарс. Я так и думал.

Граф (встает и начинает ходить по комнате). Бедные женщины, совершая падение, не отдают себе отчета, сколько горя это влечет за собой!.. Их жизнь идет, как и шла... обиды между тем накопляются... а несправедливый и легкомысленный свет обвиняет отца, который страдает молча, украдкой от всех!.. Его упрекают в черствости, потому что он не проявляет нежности к плоду преступной связи!.. Наши измены не отнимают у женщин почти ничего. Во всяком случае они не могут лишить их уверенности в том, что они — матери, лишить их высшей радости — радости материнства! Между тем малейшая их причуда, прихоть, легкое увлечение разрушают счастье мужчины... счастье всей его жизни, лишают его уверенности в том, что он — отец. О, недаром женской верности придавали такое огромное значение! Общественное благо, общественное зло связано с их поведением. Рай или ад в семье вызываются исключительно той молвой, какая идет про женщин, а зависит молва только от них самих.

Бежеарс. Успокойтесь, вот ваша дочь.

Флорестина, Граф, Бежеарс.

Флорестина (с букетом у пояса). Я слышала, что вы очень заняты, сударь, и все не решалась пойти к вам поздороваться.

Граф. Занят тобой, дитя мое! Дочь моя! Мне доставляет огромную радость так называть тебя: ведь я стал заботиться о тебе, когда ты была еще маленькая. Дела мужа твоей матери были сильно расстроены: после смерти он не оставил ей ничего. Она же, умирая, поручила тебя моему попечению. Я дал ей слово, и я его сдержу, дочь моя: я нашел для тебя достойного супруга. Я буду говорить с тобой не таясь, ведь господин Бежеарс — наш любящий друг. Посмотри вокруг себя, выбирай! Нет ли здесь человека, которому ты могла бы доверить свое сердце?

Флорестина (целует ему руку). Оно всецело принадлежит вам. И если вам хотелось бы знать мое мнение, то я скажу, что свое счастье я полагаю в том, чтобы в моей жизни не было никаких перемен. Когда ваш сын женится, — а теперь он, разумеется, выйдет из Мальтийского ордена, — когда ваш сын женится то, вероятно, он уже не будет жить вместе с отцом. Так позвольте же мне покоить вашу старость! Этот долг, сударь, я исполню с радостью.

Граф. Оставь, оставь это слово «сударь», — от него веет равнодушием. Никто решительно не удивится, если столь признательное дитя будет называть меня более ласковым именем. Зови меня отцом.